— Ты не должна мне ничего объяснять, — заметил он.
— А я и не могу объяснить. — призналась я. Несколько минут мы сидели молча, глядя друг на друга. Очертания его лица и рук казались в полумраке расплывчатыми. точно подернутыми дымкой. Только серьга в ухе настырно блестела, словно на нее был устремлен невидимый луч света.
— Я давно уже прекратил копаться в чужом белье, — заметил он. — Кто что делает и зачем. Лошади и овцы куда понятнее. С ними проще.
— Это верно. — Я кивнула, потому что думала точно так же. — Ты считаешь, это глупость, стать тренером, стремиться к независимой жизни?
— Я вижу, ты не хочешь быть уязвимой, хочешь быть самостоятельной, — ответил он. — В этом есть смысл. Правда, раз ты женщина, тебе придется потрудиться вдвойне. За все придется бороться, за каждый шаг. Я бы так не смог, тяжело. — Он закурил сигарету, затянулся, мелкие красные искорки на конце сигареты блеснули в полутьме. Выпустив сизоватый дым, он взглянул на меня.
— Вообще, я думаю, ты очень смелая.
Смелая? Что ж, я старалась, во всяком случае, быть смелой. Несколько мгновений я пристально смотрела на него. На толстые браслеты из слоновой кости на запястье, львиный клык на кожаном шнурке вокруг шеи — такой носили масаи. Рубашка темно-синего цвета, когда все предпочитают хаки. Он, безусловно, был необычный, и он был здесь, рядом. И я знала, что он желал меня. Не дав себе и секунды на размышления, я потянулась к нему, взяла сигарету из его руки и затушила ее, прижав к стене. Он наклонился, обхватив меня за талию, его язык, горячий, гладкий, проник в мой рот. Я и не думала сопротивляться. Скользнув по блузке, его пальцы сжали мою грудь. Другая же рука, как уж, настойчиво пробиралась в пах. Он действовал со столь горячим напором, что мне ничего не оставалось, как сдаться. Во мне вдруг пробудилось страстное желание ласки, дремавшее глубоко внутри. Точно пробудился дикий зверь, спавший в норе. Скользнув рукой по бедру, я прикоснулась к его члену и буквально впилась поцелуем в шею.
— Ты опасная штучка, — произнес он шепотом.
— Ты имеешь в виду Джока?
— И ты совсем девчонка.
— Хочешь остановиться?
— Нет.
Больше мы не говорили. Его объятия, его поцелуи — все это было не похоже ни на что. Такого в моей жизни еще не случалось. Это был порыв, и некогда было думать, чем обернется он в дальнейшем. Я бросила все предосторожности, отдавшись страсти, и только тихий звон насекомых за розовой стеной веранды слегка тревожил слух.
Вернувшись в Истлейк под утро, я упала на койку, зацелованная, обласканная чуть ли не до полусмерти, взбудораженная, и, как ни странно, быстро заснула. А едва солнце поднялось над горизонтом — снова была на ногах, готовая к работе, как обычно. Надо было подготовиться к следующей гонке, и некогда было думать о том, что произошло накануне между мной и Джоком, между мной и Боем. Со всем этим можно будет разобраться потом. Тем более я толком и не знала, что теперь делать.