У Торнхилла мелькнула мысль, что на месте Паука он никогда не назвал бы свою ферму «Несокрушимой».
Голова у Паука была маленькая, тем чуднее звучал его низкий голос. «Они вредители, – пробасил он. – Ничем не лучше крыс». Торнхилл подумал, что голос у него как у человека, который воскрес из мертвых после повешения. Впрочем, все они были такими.
Паук, как и Барыга, любил разглагольствовать. «Они перережут нас всех, как диких зверей, – объявил он. – А потом съедят лучшие куски». Барыгу развеселила эта мысль, и он воскликнул: «А у тебя, Паук, какие кусочки самые вкусные? Ты же тощий как палка!» Все засмеялись, но как-то сдержанно, видно, каждый представил, какая именно часть его тела больше годится в пищу.
Участок Лавдея был как раз через реку от Уэбба, так что они приплыли вместе. Торнхилл Лавдея знал, потому что не раз возил в Сидней выращенные Лавдеем тыквы и дыни. Длинный, нескладный, Лавдей знал о фермерстве не больше, чем житель Луны, но здесь, на речных берегах, все росло само по себе.
Он сел на бревно, закинув ногу на ногу, словно в собственной гостиной. Слишком худой с лица, оттого что питался в основном своими тыквами и дынями, Лавдей тем не менее чем-то походил на джентльмена, особенно вкрадчивым голосом. Среди этих людей, у которых слов за душой было не больше, чем монет в кармане, Лавдей казался чужаком. К тому же он был единственным, у кого на ногах были ботинки – правда, на несколько размеров больше. Барыга называл его Святошей.
Лавдею тоже было что рассказать о черных, и он даже встал, чтобы сполна ощутить удовольствие от всеобщего внимания. Как-то раз, когда он облегчался в кустах, местный ударил его копьем. Для пущей убедительности Лавдей даже расстегнул и приспустил штаны, чтобы продемонстрировать шрам на бедре. И с тех пор, заявил он, он ни разу не облегчался, держит все при себе до возвращения в Англию, где человек может откликнуться на зов природы, не рискуя получить копьем в задницу.
Рассмеялся даже мрачный Уэбб. Лавдей огляделся, его костлявое лицо вспыхнуло от удовольствия, и он подмигнул Сэл. Торнхилл видел, что он держится подальше от нее, не желая подавить ее своим ростом, – джентльменская деликатность. Ему было приятно, что она тоже смеялась. Сам Лавдей смеялся дольше всех, давая тем самым Сэл понять, что это только история, призванная повеселить новых соседей, а не реальный факт.
Это была компания мужчин, женщин было только две. Миссис Уэбб не смогла приехать, потому что у одного из детей была лихорадка, но миссис Херринг, вдова, сама приплыла на лодке от Кэт-Ай-Крик. Как оказалось, в этой части реки миссис Херринг была признанным лекарем. Она умела принимать роды, зашивать раны, нанесенные топором, а также спасла самого маленького Уэбба от коклюша. Она не была красавицей: высокий квадратный лоб, глаза навыкате и кривая улыбка, потому что в углу рта у нее вечно торчала старая белая трубка.