— Причем здесь неуважение? Чего ты опять начинаешь из мухи слона лепить?
— Опять значит?! — процедила Ольга. — То есть ты не хотел меня унизить, когда так оригинально сообщил, что я у тебя не одна?!
— Да ничего я тебе не сообщал! Нет у меня никого. Они до тебя были. И нефиг было читать чужие обои, — от душевного раздрая выдал я какую-то дичь в конце.
— Нефиг было к тебе ехать! — парировала она.
— Оль, в чем проблема? Я не понимаю. Да, у меня были девушки, и что с того? Сейчас же я с тобой. Давай мириться, а? — я раскинул руки в примирительном жесте.
— Да пошел ты!
Девушка рванула в комнату и начала там быстро одеваться.
— Вот знала же, знала! — причитала она, застегивая блузку.
— Оль, мне никто кроме тебя не нужен, — я попытался ее обнять, но меня вновь оттолкнули.
Девушка выскочила в прихожую, застегнула сапоги, накинула на плечи пальто и, схватив с полки сумку с шарфом и шапкой, вылетела в подъезд. Я все это время пытался объясниться, но она даже слушать не желала.
— Оля, да подожди ты! — не отставал я от нее, спускаясь по лестнице.
Даже не обернулась.
На улице я перегородил ей путь к машине.
— Просто уйди! — она сверкнула на меня влажными от слез глазами.
Пришлось отступить. Надо было ей дать время остыть.
На комсомольское собрание я все же опоздал. Когда входил в Ленинскую комнату, все уже были в сборе.
— Надо же, сам товарищ Чапыра осчастливил нас своим присутствием, — встретила меня наша комсомольская ехидна Светлана Павловна Грачева.
Она сидела во главе длинного стола под портретами Ленина и Брежнева. Прямо перед ней стоял графин с чистыми стаканами, а по правую и левую руку наши комсомольцы-активисты. Девушка Катя из отдела кадров и молодой парень, которого я как-то видел в коридоре в форме лейтенанта. Сейчас он, как и почти все присутствующие, был в гражданской одежде.
Остальной народ расположился вокруг стола, а тем, кому не досталось козырных мест, сидели на стульях, выставленных вдоль стены и окон.
Проигнорировав своеобразное приветствие, я присоединился к «неудачникам». Здесь, подальше от комсорга, можно было подремать. Так я тогда думал, вот только надежды не оправдались.
Напротив себя, возле окна, я увидел Скворцова с парой коллег из уголовного розыска. Их безучастные физиономии говорили, что те как раз пытаются вздремнуть. На остальных лицах коллег из других подразделений райотдела энтузиазма также не наблюдалось. Следствие же представлял только я, как самый достойный его представитель, ведь именно так мне было накануне заявлено. И я тоже не радовался субботнему мероприятию. Именно так под грифом «тоскливо» проходят все наши комсомольские собрания. Спрашивается, нафига они нам всем сдались? Но приходится участвовать в комсомольской жизни из-под палки.