— Именно так, в процессе пользования! — ни с того ни с сего воскликнул прыщавый студент, которому ударили в голову выпитые на голодный желудок две рюмки сливовицы, так что он начисто позабыл о коварной угрозе со стороны ароматических и олифовых соединений. — Заткнись наконец, Эштёр, проф прав на все сто! — объявил он с пылающим лицом и с силой ударил кулаком по столу. — Мир можно познать лишь в процессе пользования им. — Профессор бросил в его сторону быстрый неулыбчивый взгляд. — Дайте вашу зачетную книжку, — сказал он. — Если запись «на коллоквиуме присутствовал» вас удовлетворит, можете отправляться домой. Вот и хорошо. Проводите его кто-нибудь до двери! Кстати, кто желает уйти с ним вместе? Дайте зачетки! Нет желающих?
На улице все свирепей лютовала метель, завесила окна непроницаемым зыбким занавесом из взвихренного снега. Большой, выложенный сливочно-желтыми изразцами камин в углу комнаты все громче и громче посвистывал, врываясь в беседу. Профессора явно нервировал бесстыдный разгул природы. — Может быть, кто-нибудь из вас способен благочестивой молитвой остановить бурю? — спросил он, медленно обводя глазами девять обращенных к нему студенческих лиц, являвших собою девятиступенчатую шкалу заинтересованности: от тупой готовности гоготать над чем угодно до страстного протеста. — Хотя, по правде сказать, это скорей уж мне подобало бы, — добавил он, вдруг улыбнувшись; улыбка на измученном усталостью лице была словно солнце, внезапно проглянувшее сквозь метель. — Коллега Эштёр, вы напоминаете мне героя немецкой народной сказки, который получил в наследство большой слиток золота, но, так как слиток был очень тяжел, он выменял на него коня, потом коня, за то что брыкался, обменял на корову, корову, за то что давала мало молока, на свинью, свинью — на осла, осла же, чтоб утолить жажду, отдал пастуху за кружку воды. Вот и вы человеческий разум, полученный вами в наследство, сочли слишком тяжелым и обменяли его на глоток воды. Но что вы станете делать, если возжаждете снова?
— Больше я не буду испытывать жажды, — отозвался студент.
Профессор, опершись обеими руками о стол, сильно наклонился вперед, носом едва не коснувшись носа студента. — А я вам предсказываю, — воскликнул он, и голос его неожиданно зазвенел, — что вы еще очень и очень будете испытывать жажду, слышите?!
Студент молчал.
— По всей вероятности, я не стою того внимания, коим вы меня почтили, — проговорил профессор, снова бродя взором по всем девяти ступеням шкалы заинтересованности и любопытства, — и это вполне доказывают, на мой взгляд, результаты моих усилий и самая жизнь. Но поскольку эти доказательства вам не представляются достаточно убедительными и вы, из некоей иррациональности, что абсолютно нетерпимо и заслуживает строжайшего осуждения, все-таки одариваете меня вашим доверием, то я имею возможность сообщить господину Эштёру свое окончательное суждение по затронутому вопросу, кое вкратце сводится к тому, что каждая палка имеет два конца: тот, за который берутся, и тот, которым бьют. И чего ради ухватился бы я за один конец, если бы не собирался ударить вторым?.. Коллега Киш, чему вы улыбаетесь?