— Подхватишь заклейку вот здесь, под самой шляпкой, — объяснил мастер Шимо, давая ему в руки длинные клещи, — и сажай в печь на кокс. Да присматривай, чтобы кокс горел хорошенько.
— Присмотрю, — отозвался Балинт.
— А еще гляди, слишком много-то не закладывай, — продолжал мастер, — не то, покуда дойдет черед, заклепка как раз и расплавится.
Балинт кивнул; лицо его пылало.
— А как сделаю знак, ухвати заклепку покрепче и бросай мне под ноги.
— Понял, дядя Шимо! — выкрикнул Балинт.
Шахтные вагонетки, над которыми работали клепальщики, вытянулись чередой через весь цех, так что люди, трудившиеся в начале ряда, лишь смутно видели лица тех, что двигались в другом конце. Балинт знал уже почти всех клепальщиков, а у дяди Шимо побывал даже дома — старик послал его как-то с поручением. У Шимо был сын лет четырнадцати, он тоже ученичествовал у коксовых печурок и так же подбрасывал заклепки, только другому мастеру. Балинт был меньше его, но выносливей и сноровистее. Уже в первый день его глаз, рука с такой точностью рассчитывали расстояние, что раскаленная заклепка падала в метре от ног мастера и скользила к нему дальше по прямой, пока тот деревянным башмаком не останавливал ее. — Хорошо, — похвалил он, — дело у тебя спорится. Подрастешь, так, чего доброго, чемпионом по кеглям станешь!
— А зачем?
— После кеглей пиво очень уж славно идет.
— Я не пробовал еще пива, — сообщил Балинт, — но как-то мне дали стакан вина, а я после того поколотил мальчишку, который вдвое больше меня был.
На следующее утро дело пошло хуже. За ночь руки стали точно стопудовые и при малейшем движении чуть не выворачивались в суставах. Онемевшие ладони приходилось усилием зажимать на рукоятках, чтобы щипцы не вырвались из рук. Заклепки катились вяло, словно осенние мухи. Дядя Шимо усмехался из-под длинных усов, но не журил его. Зато проходивший мимо рабочий, которого Балинт чуть не подбил раскаленной болванкой, наградил такой оплеухой, что мальчик минут на пять совершенно оглох. Он бросил клещи.
— Ну, что делать-то будем? — окликнул его из-за вагонетки дядя Шимо. — Спать нам некогда, малец!
Балинт глотал слезы.
— Давай, давай! — проворчал старик. — Загорать в рабочее время не положено.
После обеда, примерно за час до конца смены, Балинт увидел над одной из вагонеток длинный, как всегда в красных пятнах, нос дяди Йожи. Он не стал окликать его, но Йожи сам увидел племянника и подошел.
— Гляди, по голове не зацепи меня этими хваталками, — сказал он, подмигивая, — не ровен час, проломишь, придется расплачиваться.
Балинт не отозвался.