— Бледнолицые друзья передали Майку прах наших братьев, похороны состоятся завтра на рассвете на берегу!
Орки нестройно загалдели, в этом оре разобрать что-либо было невозможно. Но вот все дружно подняли бокалы, опрокинули их в себя, и тут мое сознание поплыло. Похоже, все-таки многовато выпил.
* * *
Ночь выдалась ясная и холодная, покрытая инеем заледенелая трава ломалась под ногами. Самолечение дало свои плоды, и меня уже не шатало, хотя некоторая слабость в организме все еще ощущалась. Прямо передо мной шел Хармин с семейным штандартом в руках, никакие другие названия для этой заковыристой фигни из резного дерева никак не придумывались. Я осторожно ступал за ним, держа в руках глиняную урну, дальше следовали сопровождавшие меня на Черный Исток братья, за которыми шла остальная семья, на сей раз женщины в церемонии участвовали. Процессия перевалила через холм и спустилась к берегу реки, где уже ждал шаман Шандар с двумя учениками.
Ученик шамана принял у меня урну и бережно поставил ее в выложенный из травы и некрупных камней круг. Шандар взмахнул бубном и посохом и закрутился в танце, ученики ему вторили. Небо на востоке только начало наливаться светом наступающего дня, это было красиво, но никакого освещения не давало, танцующих шаманов освещал только небольшой костерок, горевший в стороне. Вдруг с посоха Шандара сорвалось плетение, и по выложенному кругу разом вспыхнули пучки травы, видимо, пропитанный маслом или смолой. Танец стал все сложнее, теперь все трое творили волшбу, Шандар создавал основную конструкцию, ученики доделывали детали. Как я ни пытался понять, что они делают, смысл плетения ускользал от меня. Тем временем плетение превратилось в уходящий в небо конус, основанием которого был тот огненный круг, в центре которого стояла урна. Внезапно по всей поверхности конуса с оглушительный треском заструились молнии, и плетение разом исчезло. Заметно утомившийся Шандар поднял урну и передал обратно мне, после чего мы с Хармином зашли в воду реки, при этом я зачерпнул воды правым сапогом. Брат вынул пробку из урны и громко произнес:
— Прощайте братья. Счастливой охоты!
После этого он взял у меня урну и высыпал пепел в струящуюся мимо воду и зашвырнул урну следом. С берега донеслись прощальные слова, говоримые всеми присутствующими. Мы вылезли из воды, и процессия в том же порядке двинулась обратно. Я так же шел вторым, стараясь не обращать внимания на ледяную воду, плещущуюся в сапоге.
Мы вернулись в стойбище, где все как-то дружно разошлись по своим делам, Хармин потащил меня к себе в юрту. Только здесь я снял сапог и вылил из него так и плескавшуюся воду. В голове была пустота и полное нежелание о чем-либо мыслить. Несколько минут я тупил, сидя на подушках в одном сапоге. Из ступора меня вывел Хармин, сунув под нос кружку с горячим травяным чаем. Я машинально хлебнул и, поперхнувшись, пролил на пузо почти полпинты кипятка. Заорав от боли, я вскочил на ноги, пытаясь содрать с себя обжигающую мокрую рубаху. Содрал, почти нигде не порвав, отлетевшие пуговицы и треснувшая в двух местах ткань не в счет, разглядел пострадавший живот и понял, что трагедия куда менее масштабна, чем я думал. Легкое покраснение на коже тут же было убрано восстанавливающим плетением, Хармин же при этом стоял в стороне и покатывался с хохота. Вот ведь гнусный тип в братья достался! Главное, этого родственничка я таки сам выбирал!