Я снова повернулась к Королеве, ожидая ответа. Та поджала губы.
– Сестру. Такая болезненная девочка, если я правильно помню. – Она изящно пожала плечами. – Прошло уже несколько десятилетий.
Я вспомнила день рождения Сейди и венки, которые мы с Уитакером плели на берегу озера. Он тогда упоминал сестру. Амелию.
– Где он сейчас? – спросила я, окинув взглядом поляну. – Все остальные здесь. Где же он?
– Мне не хотелось, чтобы он вмешивался. По крайней мере пока мы с тобой болтаем.
Я вспомнила, как резко он переменился в лице, заметив ее среди деревьев, и осознание рябью прокатилось по моим мыслям.
– Ты ими управляешь?
Она бросила взгляд на остальных Темных Соглядатаев, и те начали отступать, двигаясь пугающе слаженно. Их лица стали пустыми, как у кукол; серебристые глаза, похожие на потертые монетки, ничего не выражали. Маленькой Эбигейл пришлось делать неестественно широкие шаги, чтобы не отставать от взрослых. Потом они все одновременно остановились и застыли, ожидая, когда вновь понадобятся. – Как ты это сделала? – изумленно спросила я.
– А как луна гонит волны? Как матки в ваших ульях управляют пчелами? Такова наша природа.
– Но Уитакер… Я никогда не видела, чтобы он так… Чтобы он так выглядел.
Я посмотрела в пустые глаза Берниша и тут же отвела взгляд. Мне стало тревожно при виде столь безграничного порабощения. Она скривила губы:
– Да. Он оказался не таким управляемым, как остальные.
– Талисманы, – прошептала я, вспомнив его бесконечные запасы безделушек. – Они сдерживают тьму.
– Они сдерживают меня, – уточнила она, склонив голову набок, как будто речь шла о чем-то несущественном. – Этого недостаточно, чтобы по-настоящему воспротивиться моим желаниям, но талисманы дарят ему иллюзию контроля.
– Он согласился на это… чтобы спасти сестру, – пробормотала я, собирая воедино все детали.
Его нежелание говорить о прошлом. Упоминание долгов, по которым нужно расплачиваться.
– Чтобы спасти ее от неминуемой гибели, – кивнула она. – И ты тоже можешь спасти своих. Если… – Начало фразы повисло в воздухе, скользкое, серебрящееся недосказанностью.
– …если присоединюсь к вам.
Ее лицо не дрогнуло, как будто ей было все равно, что я выберу, но в глазах горел огонь. Она хотела, чтобы я согласилась. Очень хотела.
– Но я хочу спасти не только сестер. Я хочу освободить весь город.
– Я этого не предлагала, – насмешливо возразила она.
– Тебе и не придется предлагать… Если я угадаю твое имя. Твое истинное имя, – уточнила я, перебив ее, пока она не бросила мне в лицо какое-нибудь презрительное замечание.