Но буквально через минуту перезвонила:
— Липа, а что ты там про Париж говорил?
— Ну, сообщение это, как я понял, из Парижа пришло. — проговорил Липа.
— Из Парижа, говоришь.
— Да, из Парижа, — подтвердил Липа.
— Какие же мы с тобой ослы! — загорелась Кнопка. — Ведь если сообщение из Парижа, время-то, время парижское может быть! Скорее, скорее, звони опять на горячую линию. Уточни, что время теракта может быть парижским. Я тоже сейчас позвоню. Боже мой, мы с тобой олухи царя небесного! У нас всего часа два, даже меньше уже осталось. Только бы нам поверили, только бы поверили.
И Кнопка отключилась. Озадаченный Липа, забыв о кофе, замер с мобильником в руках.
Генерал Воронцов, вернувшись из командировки не на поезде, а на самолете, мечтал о том, чтобы отоспаться. Не в купе, а дома, в широкой, мягкой, теплой постели, под пуховым одеялом, рядом с женой. Еще до отъезда генерал Воронцов успел озадачить только что принятого в отдел капитана Кошеля и Серова, которого пришлось подключить к операции из-за исключительных условий ее проведения. Интерпол предупредил, что террориста номер один Ахмеда нельзя выпускать из виду ни на минуту. И следить за ним должны люди с непримелькавшимися лицами. Генерал Воронцов понимал, что интерполовцы и сами сядут на хвост Ахмеду. Но люди Ахмеда сразу их вычислят и будут стараться вывести Ахмеда из-под их слежки. Возможно, не бросятся в глаза капитан Кошель, который недавно пришел на работу в ФСБ, его данных даже в компьютере еще не было, и Серов — «вольный стрелок», байкер, способный между тем выполнить самое сложное, порой неразрешимое для штатников задание. Таким образом, Ахмед в Москве останется под колпаком. Все было рассчитано, и, когда генерал Воронцов отправлялся в служебную командировку, он был уверен, что ситуация под контролем.
Вернувшись домой чуть раньше, генерал Воронцов был уверен, что выкроил себе заслуженный выходной, да еще в такой день — «день седьмого ноября, красный день календаря». В советское время Воронцов, как и все, сначала на демонстрацию ходил, потом на параде шаг чеканил, в оцеплении стоял и даже на трибуне успел пару раз покрасоваться.
После того как выходным стал день 4 ноября, седьмого генерал Воронцов, как и все россияне, трудился. И вот, в кои-то веки можно было устроить себе отдых! Он мог не поднимать трубку и не отвечать на телефонные звонки. Но в его мобильнике был установлен номер экстренного вызова, номер, не ответить на который он не мог, где бы ни находился.
И когда под утро по этому номеру его разбудил дежурный и, думая, что он в командировке, передал приказ немедленно вылететь в Москву в связи с чрезвычайным положением, генералу Воронцову пришлось признаться, что он уже в столице.