Разрушенная судьба. История мира глазами мусульман (Ансари) - страница 3
И даже это оказалось сравнительно много! В программе по мировой истории предыдущего цикла учебников, «Взгляд в прошлое» 1997 года, ислам занимал одну главу из тридцати семи, причем половина этой главы (в разделе «Средние века») была отдана Византийской империи.
Короче говоря, менее чем за год до 11 сентября 2001 года общее мнение экспертов гласило, что ислам – относительно незначительный феномен, чье влияние окончилось задолго до Ренессанса. Исходя из списка глав в нашем учебнике, невозможно было даже догадаться, что ислам когда-то существовал.
В то время я признавал, что мое суждение может быть субъективно и искажено. В конце концов, ислам оставался важной частью моей собственной идентичности. Я вырос не только в мусульманской стране, но и в семье, когда-то занимавшей в Афганистане высокое положение, основанное именно на репутации людей ученых и благочестивых. Наша фамилия указывает на происхождение от ансаров – «помощников», первых новообращенных мусульман Медины, которые помогли пророку Мухаммеду избежать убийства в Мекке и, таким образом, обеспечили выживание его миссии.
В более близкие к нам времена прадед моего деда был уважаемым мусульманским мистиком; гробница его и по сей день остается святыней для сотен его почитателей. Наследие его дожило до времен моего отца, внушив нашему роду общее ощущение, что мы должны разбираться в исламе лучше обычных людей. Я рос под звуки мусульманских рассуждений, комментариев, притч – и многие из них запоминал, хотя со временем и оказался человеком совершенно светского склада.
Распространение ислама
Вполне светским человеком я оставался и после переезда в Соединенные Штаты, однако там неожиданно заинтересовался исламом сильнее, чем пока жил в мусульманском мире. Интерес мой углубился в 1979 году, когда мой брат принял «фундаменталистский» ислам. Я погрузился в философию ислама, начал читать таких авторов, как Фазлур Рахман и Сейид Хоссейн Наср, а также исторические сочинения таких ученых, как Густав Эдмунд фон Грюнебаум и Альберт Хурани, стремясь понять, откуда мы с братом пришли и куда он направляется.
Что касается моих личных предубеждений – я готов был признать, что, быть может, переоцениваю ислам. И всё же… не утихало сомнение. Неужели моя оценка была полностью лишена объективных оснований? Взглянем на эти шесть карт – «снимков» исламского мира на шести этапах его существования.
Говоря об «исламском мире», я имею в виду страны с мусульманским большинством населения и/или мусульманскими правителями. Разумеется, мусульмане есть и в Англии, и во Франции, и в Соединенных Штатах, и почти везде на планете, однако, исходя из этого определения, называть Лондон, Париж или Нью-Йорк частью мусульманского мира было бы неверно. И всё же, даже согласно этому ограниченному определению, разве «исламский мир» не занимал на протяжении многих столетий очень значительные территории? Разве и сегодня он не занимает значительную часть Азии и Африки, не создает огромный «буфер» между Европой и Восточной Азией? Физически он занимает больше пространства, чем Европа и США, вместе взятые. В прошлом он был политически един, и воспоминания о его единстве важны для некоторых мусульман и сейчас. Глядя на эти шесть карт, я отказываюсь понимать, каким образом накануне Одиннадцатого Сентября людям удавалось не замечать, что ислам был и остается крупным игроком на поле мировой истории!