– Я всегда хотела быть адвокатом, – быстро ответила Лина; ей не понравилось, что внимание вдруг переместилось на нее. Она почти машинально рассказала ему историю, которую рассказывала всегда, когда ее спрашивали, почему она выбрала право, – историю, которую она нередко слышала от Оскара как часть их семейных преданий.
– Когда мне было десять лет, я решила, что мне больше не нужны няньки. Я хорошо знала метро, у меня был газовый баллончик. Я не понимала, почему нужно платить какой-то девчонке по десять баксов в час, чтобы она читала журнал, пока я делаю уроки. Поэтому я убедила отца, что могу позаботиться о себе. И он согласился. Он сказал: «Лина, ты бы стала отличным адвокатом. Ты бы любого судью оставила без штанов». И это как-то застряло в моей голове. Это имело смысл. Я могла бы содержать себя, содержать отца, если бы он нуждался в этом. Хорошая, стабильная карьера, никаких сюрпризов. Понимаешь, надежная. Мой папа – художник, а я знала, что не гожусь для такой жизни.
– Откуда знала? – Взгляд Джаспера показался Лине тяжелым. Она заерзала на стуле и быстро отхлебнула пива.
– Ну, я никогда не умела толком рисовать. Даже фотографировать. Я не вижу кадрами.
– Значит, у тебя не было способностей, чтобы стать художником, как твой отец.
– Если ты об успешности, то да, думаю, что так.
– Нет, я об искусстве. Тебе так не кажется? Если ты делаешь что-то хорошо, и тебе это нравится.
Лина умолкла, ища подходящий ответ, смешной или саркастичный, но неожиданно почувствовала себя странно присмиревшей – виной была его неприкрытая искренность, этот разговор о любви и искусстве – и чувство, которое испугало и взволновало ее. Эта старая история отца всегда вызывала улыбку у слушателя, и поэтому Лина с удовольствием ее рассказывала, но теперь ее анекдотичная легковесность казалась нелепой и нечестной.
– Мне правда, правда… нравится, – заикаясь, проговорила Лина. – В смысле, работа юриста. – Внезапно Лина вспомнила практику по иммиграционному праву, которую она прошла на последнем курсе юридического факультета – полный отход от других, более нужных занятий, на которые она обычно записывалась (судебное право, адвокатская практика в суде, доказательства). Профессор, измученная седовласая мать двоих детей, назначила Лину представлять просителя убежища в иммиграционном суде Манхэттена. Клиенткой Лины была молодая женщина из Судана, а эта женщина – ей было не больше двадцати, – глядя на свои руки и постукивая маленькой ножкой в шлепанце, рассказала Лине свою историю.
Анж. Ту клиентку звали Анж.