И одну фотографию.
Лина перестала кликать мышью и прищурилась. Зернистый экран светился серебром. Изображение было черно-белым, тусклым, как будто запыленное или прикрытое пленкой. Надпись гласила: «Лу Энн Белл со своей служанкой Джозефиной, Белл-Крик, 1852». Темноволосая белая женщина сидела в кресле-качалке на крыльце дома. На ней было светлое платье с пышными юбками, волосы разделены на прямой пробор и собраны в сложную прическу с завитками, закрывающими уши. Лу Энн Белл открыто улыбалась, крепко сжатые руки лежали на коленях. Рядом с ней стояла чернокожая девушка, волосы высоко зачесаны, полностью открывая лицо, коричневая кожа чистая, лицо широкое, с высокими скулами и полными губами. Даже на такой несовершенной фотографии было видно, что она красива. Глаза казались светлыми – как будто голубыми или зелеными – и подвижными. Плечи Джозефины были прямыми и квадратными, как будто застыли в ожидании. Джозефина не улыбалась, с непроницаемым лицом она пристально смотрела в камеру. Камера была расположена так, чтобы в кадр вошел весь фасад дома, казалось, фотограф хочет запечатлеть именно дом, а не женщин. Женщины просто оказались на крыльце и остались там, без восторга, а возможно, из чувства долга, из желания не мешать. «Хорошо, мы останемся на месте. Хорошо, мы посмотрим в камеру».
Лу Энн Белл умерла в 1852 году, в том самом году, когда была сделана фотография. Согласно галерее Калхоун, после этой даты о Джозефине больше не было никаких сведений.
Знала ли тогда Джозефина, стоя на крыльце рядом с Лу Энн, что ее мир вот-вот изменится? Джозефина держала голову спокойно и прямо, в ее позе была осторожность, может быть, об этом ее попросил фотограф, а может быть, у нее были свои причины идти по жизни с осторожностью. Руки Джозефины были сжаты, пальцы тесно переплетены, как будто одна рука только что вытащила другую из бурного моря. Глаза чуть размыты, словно в движении. Возможно, она смотрела дальше фотографа. Возможно, она обдумывала дальнейший путь.
Яркое горячее солнце светило в окна спальни. Миссис Лу спала, порез на ее лице все еще был свежим и красным.
Ужин, подумала Джозефина. Мистер скоро придет ужинать, а еще ничего не приготовлено. Сегодня такой же день, как и все остальные. Джозефина поднялась с кровати и направилась к двери, но взгляд ее задержался, и она остановилась. За полуоткрытой дверью гардероба, полускрытые в тени, стояли парадные ботинки Миссис, те, что она надевала в город, в гости, в церковь.
Джозефине понадобится обувь. Тогда, в первый раз, она не обулась, и это было ошибкой, о которой она помнила много недель по возвращении, хромая на стертых ступнях.