Джозефина спустилась на кухню. С того момента, когда было произнесено имя Луиса, она почувствовала, что мир стал ярче. Он убежал один раз, убежит и второй, в этом Джозефина была уверена. Филадельфия. Она снова услышала, как голос Луиса выговаривает это слово, один слог слаще другого. Она не думала о том, каким образом найдет его, ждет ли их удача и смогут ли они встретиться. От одного только упоминания, что он жив, она и сама почувствовала себя более живой и сильной, способной сбежать. Ведь разве она не бежала к некой цели? Разве ей сейчас не представляется, как бы ни было это фантастично и нереально, что она идет с Луисом по широкой оживленной улице города, где она найдет любимое лицо, и в этом лице найдет свой дом?
Воскресенье
Неподалеку от галереи Калхоун Лина и Оскар ждали Мари, которая должна была вот-вот вернуться с педикюра. Они молча сидели на черных лакированных стульях в парижском стиле под навесом галереи и пили кофе со льдом, купленный в магазине на углу. Утро было жарким, Лина чувствовала, что ее верхняя губа покрывается капельками пота, а рубашка становится влажной в местах, где она соприкасается со стулом.
Мари явилась в тонких розовых шлепанцах и зеленом шелковом сарафане, напомнившем Лине кинозвезд 1940-х годов: ткань развевалась вокруг тела и переливалась на солнце. Мари села рядом с Оскаром и закурила.
– У меня просто паранойя какая-то, – сказала она, картинно выпустив белый дым. Она говорила хрипловатым голосом курильщицы, с сильным французским акцентом. – Никому не позволяю смотреть на новые картины до открытия выставки. Только тебе, Оскар. Ты исключение. Ты и твоя любимая дочь.
Мари наклонилась вперед, теперь обращаясь к Лине.
– У нас нет данных о семье Джозефины, – сказала она. – Ничего. Насколько нам известно, у нее не было ни детей, ни братьев, ни сестер. После 1852 года она исчезла с лица земли. Попросту пропала. – Мари щелкнула пальцами. – И, честно говоря, нас это устраивает. Никаких наследников, предъявляющих авторские права на картины. Они просто с неба на нас упали! Просто невероятное стечение обстоятельств. Владелец – коллекционер-любитель из Южной… Южной Каролины? Или Южной… нет, Западной Вирджинии? Всегда их путаю. Он купил все картины – пятьдесят две! Только представьте! Купил на распродаже имущества одной старушки, которая не оставила ни завещания, ни родственников. Но она была белая, белее некуда. Никакого родства с Джозефиной Белл, во всяком случае, так это выглядит.
Мари глубоко затянулась сигаретой.
– Этот… коллекционер, он располагает крупными суммами. Баснословно богат. И доволен, как слон. Даже не стану рассказывать, как он вышел на меня, очень странная история. – Мари Калхоун закатила глаза, улыбнулась скорее сама себе, чем собеседникам, и потушила сигарету. Потом проверила, высохли ли ногти на ногах, сбросила шлепанцы и переобулась в туфли на головокружительных каблуках, которые выудила из сумки, большой и круглой, как человеческая голова.