Раинер лежал в изоляторе напротив, бережно привязанный к койке, и практиковал диету со сниженным употреблением вообще всего. Выдернуть капельницу он, впрочем, не мог, и персонал спокойно дожидался прибытия психолога и инфекциониста.
А я долго металась по своему боксу, как загнанный зверь, и не знала, как буду оправдываться.
Больничная одежда казалась слишком тонкой, еда — зверски пересоленной, слишком яркий свет резал глаза, а запах дезинфекционного раствора ввинчивался в ноздри, как и не снилось вони Мертвого квартала. Я успокаивала себя тем, что теперь, наконец-то, смогу увидеться с сестрами, смогу доучиться, найти нормальную работу и прожить достойную жизнь, не оборачиваясь на покровителей и не завися от мужчин, но мысль о незавершенных делах свербела хуже блошиного укуса между лопатками.
Я обещала, что не покину город, пока храм не уверится, что чума схлынула. На Тангарре остался чрезмерно умный младший епископ Арман, пробовал свои силы в управлении Нищим кварталом упрямый Элои, бродили по улицам последние неупокойники и тихо дожидались своего часа закупоренные бутылки в двух разных домах…
А я так и не узнала, кем же был второй нахцерер и чего он хотел, когда украл душу у колдуна. И, что гораздо хуже, этого не узнал Раинер.
Вот уж чего он мне точно не простит.
Сыскари вернулись только наутро.
В ярком свете стало заметно, что они похожи — каким-то неуловимым, внутренним сходством, свойственным разве что близким родственникам. Телепортист был худощав и невысок, его напарник, напротив, — массивен, ярок и громок; но сродство чувствовалось и в том, как они держались, и в звучании речи. А еще у них оказались одинаково рыжевато-зеленые глаза, но вопрос о том, не братья ли господа сыскари, я предпочла придержать при себе — и правильно сделала: когда они подошли ближе к стеклу, отделяющему мою палату от приемной, я наконец-то рассмотрела одинаковые нашивки на форме.
«Р.В.Гейб» и «О.В. Гейб». И оба лейтенанты.
Я спрятала невольную усмешку и села на больничной койке, поприветствовав их вежливым кивком. Раинер в изоляторе напротив заметно встрепенулся, обнаруживая-таки интерес к происходящему — впервые за сутки.
Уже за это я была готова расцеловать обоих сыскарей, но опять-таки сдержалась, предоставляя им первое слово. Взял его, предсказуемо, напарник телепортиста.
- Госпожа Сабинн, — зазвучало из колонок, — доброе утро. Вы не уделите нам несколько минут?
Как будто я тут была страшно занята.
- Разумеется, — вздохнула я. — Как к вам обращаться?
Вопрос вызвал у обоих улыбку — одинаково светлую и открытую, но если телепортисту она придавала вид утомленного родителя, радующегося, что его отпрыск наконец-то самостоятельно дошел до горшка, то на его напарника тут же с интересом обернулись сразу две молодые медсестры, пробегавшие мимо.