Неожиданно он поймал себя на мысли, что вдруг, ни с того ни с сего, начал рассуждать как дома. Права, прокурор, обязанности. Какой прокурор? Какие права? Тут прав тот, у кого больше прав, а прокурор — вот он, кинжал, чье лезвие не удаляется от его шеи больше чем на расстояние выпада. Но эта неожиданная и почти смешная мысль его подбодрила. Это наверняка означает, что он признал — нутром, всем своим существом, а не логикой, которая может и хромать, — в них, в этой четверке, своих. Как говорят в старых фильмах, кажущихся сейчас донельзя наивными, сердце подсказало.
— Мужики, дайте чего-нибудь пожевать, — вместо ответа попросил он. — Несколько суток толком не ел. И, если можно, развяжите. Руки совсем затекли. Как бы не того…
— Ты думаешь? — с сомнением спросил парень с ножом. Теперь Олег понял, что тот совсем еще молоденький и эта борода, скорее всего, его первая в жизни. Небось носит с собой маленькое зеркальце и тайком ото всех любуется в него на свое несомненное подтверждение мужественности.
— Да не убегу я от вас, — устало пообещал Олег. — Поклясться вам, что ли?
— Чем клясться-то будешь? — с подтекстом спросил боец из-за спины.
Олег его понял. Действительно, а чем? Аллахом? Или еще чего придумаешь? Может, по-блатному зуб дашь или "перекрестишься" известным "век воли не видать"?
— Матерью бы поклялся, но погибла она в автокатастрофе. В прошлом году под Москвой.
— Развяжи его, — скомандовали сзади, и Олег осознал, что сказал, наверное, то единственное, во что ему могли сразу поверить. Что мать погибла и что именно под Москвой.
— Как звать-то? — спросил молодой бородач, сноровисто развязывая ему руки и ноги. Не разрезал, а именно развязал и убрал ремешки в набедренный карман.
— Олег. Самсонов. Свои Самсоном кликали.
— А меня Леха. Тушенку хавать будешь?
Он кивнул, сглатывая мигом набежавшую обильную слюну. Тушенка! Да он и слово такое забыл!
— Только костер не разводите, — посоветовал он, растирая занемевшие запястья. — Я вас по нему унюхал.
Леха усмехнулся, обнажая белые зубы.
— Ты на живца шел. Мы тебя давно засекли. Скажи Бизону спасибо, что сразу тебя не уконтрапупил, — он кивнул в сторону бойца, все время простоявшего за спиной Олега. Скорее всего, именно он и был командиром в группе. — Ты где служил-то?
— СОБР. Московский. Меня зимой прихватили. И двух недель не провоевал.
— Не повезло. — Леха достал из лежавшего рядом вещмешка банку тушенки, подкинул ее на ладони, словно прощаясь, и ловко вскрыл ножом. — Щас, погоди. Я тебе вилку оформлю.
Порывисто встал, сделал пару шагов в сторону и, одним ловким движением срезав ветку, в несколько быстрых взмахов превратил ее в двузубое подобие вилки. Олег принялся быстро и жадно есть, не успевая пережевывать сочные куски свинины. Опомнился только тогда, когда в банке осталось около половины.