. Худшие из таких опасений сбылись в Афганистане, где «Талибан» установил жесткую маскулинную культуру, в которой женщинам было запрещено участвовать в общественной жизни даже в качестве учителей, врачей и медсестер. Когда-нибудь, говорили они, афганское общество станет более либеральным – но не раньше, чем окончится война. Подобные случаи демонстрируют утверждение маскулинности и возвращение публичной вирильности – одновременно социально-политической и сексуальной.
Объясняет ли это, почему терроризм – преимущественно мужское занятие, а бомбы чаще всего кидают именно парни? Здесь я использую термин «парни», потому что он подразумевает товарищество юных мужчин, находящееся на грани общественного принятия. Более того, с религиозным активистом он связан даже этимологически: слово guy – «парень» – возникло в XVII веке в Англии и произошло от имени Гая Фокса, который в 1606 году предстал перед судом и был казнен за соучастие в Пороховом заговоре. Радикальные английские католики придумали выдающийся план и заложили тридцать шесть бочек пороха в подвале прямо под Палатой лордов, с тем чтобы подорвать их в день открытия Парламента. Целью заговора было выразить протест против законов, якобы ограничивающих их религиозные права, но в итоге погибли бы члены обеих законодательных палат и сам король Яков I. Именно религиозный террорист Фокс был тем первым guy, чье имя с тех пор употребляется по отношению ко всем опасным прохвостам.
Былые религиозные террористы – сегодняшние парни: юношеские банды на грани благоприличия. Гендерная специфика их деятельности предполагает, что некоторые свойства мужской сексуальности – роли, идентичности, полномочность и контроль над всей этой сферой – становятся, по замечанию одного писателя, фактором «токсичной маскулинности» вовлеченных в терроризм юношей[552]. Вероятно, проще всего в этой маскулинности понять сексуальную полномочность: под этим я подразумеваю возможность заниматься сексом, которую связывают моральными и ситуативными запретами традиционные общества. Поэтому мы не можем просто взять и отбросить весь тот фольклор, что касается мужчин и «больших пушек», – в частности, идею, что сексуальная фрустрация ведет к завороженности оружием, которое обладает фаллической формой и, в отличие от некоторых мужчин в плане секса, еще и стреляет. Как я уже отмечал, то, как подписываются на смерть юные и холостые добровольные мученики ХАМАС, похоже на заключение брачного договора: они ждут, что эти рвущие на куски взрывы перенесут их на небесное ложе, где они наконец-то смогут вкусить невероятных эротических услад. Один согласившийся на роль «живой бомбы» юноша говорил, что «когда взорвется» и станет «святым мучеником Господним», то получит место в раю для себя и родных и семьдесят две девственницы, а его семье выдадут денежное вспоможение в размере около шести тысяч долларов