.
В контексте Смуты в Северной Ирландии одной из главных претензий ревностного проповедника Иана Пейсли к либеральному протестантизму было принятие геев. «Подумать только! – гремел он в одной из своих речей. – Они говорят, что Библия дозволяет лесбиянство и гомосексуализм и христиане могут безбоязненно их творить!»[561] Следуя в том же направлении, Пейсли негодовал, что католическому духовенству не разрешают жениться, – что для него, как для идеального гетеросексуала, не могло не быть подозрительным. «Негоже преклонять колени в исповедальной кабинке, – говорил он своей пастве, – пред холостым священником: грехов у него поболее вашего, и не ему вас прощать»[562]. Еще один воинствующий протестант, Керри Нобл, поведал трогательную историю о том, как едва не взорвал гей-приход в Канзас-Сити: в тот день он пришел туда с намерением подорвать бомбу, которую нес в портфеле[563]. Однако же, оглядевшись и увидев, как мужчины обнимают мужчин, женщины целуются с женщинами, а проповедник говорит о своем партнере, Нобл засомневался. Он подумал о тех жизнях, которые может унести взрыв, – не меньше пятидесяти человек – и спросил себя, какой эффект это может произвести. Поэтому он решил, что никакой долгожданной революции из этого не получится. Много позже, отрекшись от идеологии «Идентичности» и порвав все личные связи с ее носителями, он избавился от гомофобии и понял, что он и его былые товарищи делали из геев козлов отпущения за все так называемые грехи общества.
По словам другого христианского активиста, преподобного Майкла Брея, терпимость светских властей к абортам и «гомосексуализму» однозначно свидетельствует о его моральном вырождении. Учитывая его предрассудки, любопытно отметить, что когда Брей оказался в тюрьме за подрыв абортариев, его посадили в одну камеру с педофилом, осужденным за охоту на мальчиков. Он и его сокамерник, сказал Брей, быстро сдружились – но не ранее, чем педофил раскаялся в своих грехах, хотя и сознавался ему позднее, что от влечения к юношам избавиться так и не смог. Когда же Брей отказался участвовать в тюремном молитвенном собрании вместе с другим заключенным, открытым и к тому же «нераскаянным» геем, в его камере начался конфликт. Сокамерник разозлился и обвинил Брея в гомофобии, а тот пытался его убедить, что однополое влечение извинительно, пока не заходит далее помышлений и если человек сожалеет о том, что поддался «содомскому греху» в прошлом[564].
Почему же современные религиозные активисты так зациклены на этой своей неприязни к гомосексуальности? Один возможный ответ заключается в том, что они утрачивают свою идентичность: тянущиеся к подобным движениям гетеросексуальные мужчины переживают, что власть в обществе вкупе с традиционным статусом переходит к их «конкурентам» – женщинам и геям. Однако же на вопрос, почему в радикальных религиозных группах царит столь непроглядная гомофобия, есть и другой ответ: потеря контроля. Когда мужчины почувствовали, что в социально-экономическом положении, которое отвергает недостаточно или избыточно компетентных индивидов в пользу безликой механизированной бюрократии, их значимость идет на спад, то пустились в ответ на защиту традиционных ролей. Поскольку же в прошлом обязанность поддерживать общественный уклад так часто была гендерной обязанностью мужчин, они чувствуют себя особенно уязвимыми, когда публичный мир распадается на куски или как бы выходит из-под контроля. В этом случае они рассматривают деятельных женщин и геев даже не просто как конкурентов, а как живые симптомы того, что все в мире пошло наперекосяк.