Все потрепанные, потные, потерянные. Битва с одним школотроном далась им не просто. Боль слегка отступила, я обрадовался, что смог измотать толпу гадов. Значит, на что-то гожусь.
Главным в этом отряде был дядька лет тридцати. На его деловом костюме виднелись кожаные вставки, типа стиль местного колхоза. Еще, мужика выделяли яркие синие глаза.
Главарь поморщился, с презрением рассматривая меня. Сбоку подошел мужик с синей пробиркой. Там, скорее всего, был восстановительный эликсир. С помощью этой штуки они хотели меня оживить, вернуть в чувства.
— Убери, — чуть слышно прошипел синеглазый.
— Опа, продрал глаза! Ну, че, сразу ему брюхо вскроем или ноги сначала сломаем? — злобно прогремел кто-то.
— Заткнись, — холодно рявкнул главарь, потом обратился ко мне: — Кем приходишься спиногрызу?
— А, что? Членогрызов? Это твоя… фамилия что ли… — с трудом протянул я, слегка улыбнувшись.
Рядом стоял мужик, который резко ударил в живот. Боль разнеслась по телу электрическим импульсом. Я застонал и закашлялся.
— Хватит! А то базарить не сможет, — поправив волосы, сказал главный черт.
— Кто ты этому Марку? — повторил вопрос он.
— Дядя, двоюродный, — ответил, решив пока что не рыпаться.
— Такой родни не бывает, придурок! — прокряхтел кто-то.
Главарь заткнул бандита, и продолжил допрос:
— Решил напасть первым, чтоб не тронули вашу семейку?
— Догадливый, — через боль улыбнулся я.
— Сколько вас?
— Как говорили в древней Руси, нас рать.
Я получил по морде от помощника главаря, сплюнул кровь и заткнулся. Синеглазый лишь хмыкнул, выдержал паузу и сказал:
— Один значит прыгаешь. Молодец.
Ха еп ты, наконец-то блин оценил! Где моя грамота за успехи в боевой подготовке?
— Ты сегодня жену Кондратьева завалил, племянницу Подгорного чуть не угробил. Мою девушку… сжег, паскуда, — произнес главарь, делая акцент на каждом слове.
Я ничего не ответил. Главарь зачем-то посмотрел в сторону, а потом истерично воскликнул:
— Отвечай, нахрена! Говори, когда к тебе обращаются!
Нашелся, тоже мне, говорун. Что ж, болтать я люблю. Пришлось поддержать светскую беседу, несмотря на кровь, идущую изо рта.
— Отвечаю, когда кончаю, — тихо прохрипел я. — Думаешь, все так легко, салабон? Это война, мать твою. На войне гибнут все… мужики, бабы, котята. Надо в залупу не лезть, чтоб не плакать. Вот ты, гнида, полез. Никто тебя за писюн не тянул… Тогда в чем проблема? А за телку не парься, не ной. Новую откопаешь по-быстрому. Помойка рядом, смотри, может что завалялось.
Здоровяк, который меня избивал, замахнулся с жутким рычанием. С другой стороны подскочил еще воин. Сам главарь побелел, будто час сидел на морозе, и крикнул: