— В конце дня, — сказал заместитель начальника отдела.
И все: и ленты Ирины, и «алмазный вариант», и открытка от Астафьевой — все отошло и стало маленьким, незначительным: его примут завтра…
Егор стал готовиться к встрече в совнархозе. Вечер, проведенный за чаепитием у Рубанова, здорово помог ему. И когда на другой день, он поднимался по лестнице на второй этаж, он был уверен в успехе дела — так много было в памяти фактов неверного планирования и они были так убедительны, что любой мало-мальски думающий человек сходу устранил бы недоразумение, из-за которого заводу приходится страдать.
Вовк Никандр Остапович к концу дня не выглядел утомленным: в серых глазах его была живость, щеки хотя и чуть обрюзгли — годы все-таки шагнули, должно быть, далеко за пятьдесят, розовели. Он сдержанно, но достаточно приветливо встретил Егора, записал его фамилию, имя и отчество и приготовился слушать. Егора все это воодушевило и обнадежило, и он пустился излагать свою программу научного планирования, какую построил после встречи с Рубановым. Он знал, программа была неотразимой, ее нельзя провести в один, два года, но один разговор о ней, он верил, наверняка откроет ему двери к любым поправкам в нарядах, и завод получит свое — металл с «Электростали».
Егор говорил о планировании проката в тоннах, а не в сортаментах, о чем дискутировали с Рубановым, говорил о том, как планируют заготовки леса, а не учитывают, что зима будет бесснежная и срубленный лес обсохнет на берегу и погибнет. Он говорил о планировании лова рыбы — больше, больше, а перерабатывающих мощностей не хватает, и рыба потом гниет на берегу. Но план выполнен и улов вошел во всесоюзную сводку. Говорил о многом другом, что за годы накопилось в его памяти. Вовк внимательно слушал его не перебивая. Ему вроде бы даже интересно было слушать Егора. Егор сгоряча рассказал и о судьбе его «алмазного варианта». А ведь мы ратуем за новую технику и технологию и планируем их внедрение. Вовк вдруг заинтересовался рассказом Егора и попросил прислать материалы. «Только чтобы все было документировано», — предупредил он. Егор не знал еще тогда, что Никандр Остапович готовил материалы для важного документа и что документ тот, будучи обнародованным, вернет к жизни и «алмазный вариант» и посмеется над теми, кто похоронил его. Говорят, не бывает худа без добра и добра без худа. Но когда Егор закончил и подал наряд на чернореченскую сталь, которой нет в помине и не будет, и стал просить металл с «Электростали», Вовк потерял к нему интерес, глаза его потускнели, щеки обвисли и весь он посуровел и постарел.