В течение трех-четырех дней все бывшее владение Есугея-нойона перешло с Онона на верховье Керулена, разместилось на новых пастбищах, пополнив улус Тэмуджина. Перемежаясь с войсковыми тысячами, встали новые курени и стойбища, новые табуны и стада потеснили старые, заполняя пастбища.
Часть подданных расположилась при стадах и табунах. Другая часть разместилась в главном курене, заменив в нем тысячу Сагана, проживавшую здесь временно. Как только пришли из улуса Таргудая последние кочевья, Саган по приказу Тэмуджина увел свою тысячу вместе с семьями и скотом на северо-восток и встал отдельным куренем у небольшого озера Нуур, охраняя границу.
Для киятских нойонов грозный приход Тэмуджина со своим тумэном и увод подвластных им джелаиров стали ошеломляющим потрясением. Хотя и без того понимали они, как усилился их племянник, а все же не ожидали от него такого решительного и опасного хода.
Тэмуджин ушел так же неожиданно, как и пришел, а дядья его вдруг разом прочувствовали всю ненадежность своего нынешнего положения – на поверку оно оказалось более шатким, чем они представляли себе и чем было когда-либо прежде. Если до этого их притеснял Таргудай, держал в черном теле, он все же был старшим над всеми борджигинами и имел на это право, ведь ему так же подчинялись все остальные. Зато все были защищены в общем кругу, а круг этот держал Таргудай. И киятов никто со стороны не мог тронуть, не задев этим самого Таргудая, и поэтому они чувствовали себя при нем хоть и не в большой чести, но в безопасности.
С нынешним приходом Тэмуджина они ясно увидели, что никакой защиты у них теперь нет: их племянник не только осмелился отобрать у них подданных, но открыто замахнулся на самого Таргудая и даже заставил того повиноваться. Этим Тэмуджин порушил то, на чем до этого держалась вся сила борджигинов, вся их защита от внешних посягательств и весь старый порядок на Ононе, – имя Таргудая как большого вождя, защитника своего круга было низложено. Если весной Тогорил-хан лишь словами ущемил грозного прежде властителя ононской долины, умерил его притязания, то теперь Тэмуджин окончательно низвел его и этим до основания разрушил прежний расклад сил в степи. После этого никто из борджигинов уже не чувствовал себя в безопасности рядом с Таргудаем.
Сам Тэмуджин для киятов прямой угрозы как будто не представлял – это они поняли после их разговора у костра. В случае большой нужды можно было даже помириться и воссоединиться с ним. Но для киятов это было бы жесточайшим унижением – идти на поклон к племяннику, которого они сами же бросили в одиночестве и опасности, предав тем своего старшего брата, Есугея-нойона. Тогда, три года назад, они были уверены, что семья брата погибнет и о ней скоро все забудут, но жестоко ошиблись. Сейчас они сами были ослаблены вконец, сначала будучи обобраны Таргудаем, а после раз за разом попадая вместе с ним в разные жестокие смуты и потери, и теперь влачили незавидную жизнь, в то время как Тэмуджин вдруг вознесся на немыслимую высоту, вернув себе и отборное отцовское войско, возобновив и отцовскую дружбу с кереитским ханом, да, кроме того, еще заимев анду – крупнейшего на юге владетеля, за которым стоят, как они думали, все остальные керуленские нойоны. Их совместный поход на меркитов показал всем, на что они втроем способны, – теперь, как бы там ни было, в монгольской степи им равных уже нет.