Пауки бросились врассыпную. Вожак врезался в переплет, перевернулся на спину и задрыгал лапками. Нэй обернулся – девушка что-то нашептывала, глядя на полку. Затем обратила к Нэю смазливое личико и подмигнула.
– Знаю-знаю, ты мне очень признателен. – Она перевела взгляд на Вийона. – И я не откажусь почесать за этим милым ушком.
Ласка сползла по спине Нэя, острые коготки впились сквозь ткань в кожу. Лита залилась некрасивым смехом. Нэй схватил ее под локоть и потащил к лестнице.
– Эй! И это твое спасибо?
– Это мое «заткнись».
– А какие… ой, ступеньки… какие зверьки у других колдунов? Я слышала, что Гарри Придонный ходит с бобром на голове!
Гарри Придонный обитал в подвалах Северной башни: составлял календари и изготавливал корабельные лаки. Как и другие колдуны Полиса, он имел фамильяра – только не бобра, а енота. Нэй дружил с Гарри, но ни разу не видел, чтобы тот носил енота на голове, как шапку.
Он толкнул Литу в окно. Выбрался на мостки, закрыл ставни. Глянул так, что девушка сразу умолкла. Дернул за нить заклятия и осмотрелся. Ничего. Только помет водяных крыс.
Нэй приблизился к Лите, снова схватил ее за руку. Встряхнул.
– Кто тебя этому научил?
Большие глаза захлопали почти гипнотизирующе.
– Чему?
– Управлять животными.
– Отпусти!
– Кто?
– Я уже говорила, – выкрикнула в ответ девушка. – Слушать надо! Я научилась этому на рифе!
– Волчьи кораллы?
– Дошло наконец!
Он отпустил ее. «Волчьи кораллы говорят? Их вой что-то значит? Почему они выбрали эту девку?» Потом. С этим он разберется потом.
Нэй посмотрел на увитый туманом канал.
Нести магический дубль книги – все равно что нести дырявое ведро с краской, капли которой не тонут в воде. Вот только не каждый увидит след.
Нэй достал из кармана гусеницу, покрытую колючими волосками, и положил в рот.
– Фу! – вырвалось у Литы.
Нэй не стал спорить. Приятного мало. Зато теперь он четко видел след. Яркие маслянистые кляксы, покачивающиеся в темной воде канала. Он оживил гондольеров и ступил в лодку.
– Руки не подашь? – спросила девушка.
Нэй невнятно промычал в ответ, устроился на скамье на носу гондолы – взгляд устремлен вперед – и погладил Вийона по бурому меху.
* * *
Лодка цвета запекшейся крови петляла по тесным кривым улочкам. Над водой шевелилось белесое марево, заползало на кирпичные стены. Мимо плыли облупившиеся фасады, сгнившие ставни, крошащиеся карнизы и балконы. Фахверки из окаменелых водорослей. Заброшенные склады. Покосившаяся колокольня. Красная от ржавчины виселица. На волнах покачивалась сломанная гондола на двенадцать гребцов. Соленый ветер облизывал лицо Нэя языком покойника. По шляпе упрямо барабанили струи дождя. Лита куталась с головой в поданный колдуном плед. Молчала. Дождь оказался той самой прищепкой, которая просилась на острый язык девушки.