Увы, взрослые порой ничем не отличаются от детей и любые советы воспринимают как нравоучения. Точнее, не воспринимают совсем. И устраивают себе (и окружающим) ещё больше неприятностей. Конечно, можно было бы...
Нельзя, нельзя, Люк. Она сидхе, на неё тёмная магия не подействует. А даже если и да — сильно ли она будет тебе благодарна, когда поймёт, что стала жертвой твоих чар? Вот уж вряд ли.
— Если бы о преступниках можно было не волноваться, Киро, в нас с вами не было бы нужды, — проговорил я, осознанно называя её по имени. — Я не враг тебе. И никому здесь. Мне нет дела до статистики, показателей, я не люблю патетичные возгласы о преданности делу и заслугах перед родиной. Но в Аркади я не потерял ни одного охотника. И не хочу начинать список здесь.
— Разумеется, — Киро склонила голову и опустила взгляд, вроде как устыдившись своей вспышки. Алые цветы на её шее тоже грустно поникли, точно надумав увянуть. — Простите, я вовсе не. Я вас поняла, сэр. Могу ещё чем-то помочь?
— Спасибо, пока что можешь быть свободна.
Он кивнула и отошла от моего стола, поникшая что те цветочки. А у меня внутри вдруг заворочалось нечто тяжёлое, колючее, как терновый куст, и жутко неприятное. Что-то новое и странное, чему я пока и названия подобрать не мог.
— Киро, — не удержавшись, окликнул её уже у самых дверей. — Без сахара.
— Что?
— Кофе. Я пью без сахара.
— Да как вас, извращенцев, земля носит?!
Скроив забавную гримасу и всем видом выразив страшное омерзение, она скрылась-таки за дверью. Но, кажется, немного повеселела.
Кто бы знал, конечно, почему меня это вообще так заботит.
Ещё в свои безмозглые четырнадцать я крепко-накрепко уверилась: Алек Сазерленд — самый бесстрашный котик на свете и ничего не боится. Ну... кроме алгебры с физикой. И апельсиновых корочек. И, конечно же, моей мамы.
— Алек-чин! — возопила она, уперев руки в бока, едва мы показались на пороге «Сапфирового дракона». — Почему, позволь спросить, я вижу своего пятнистого мальчика в первый раз на неделе?!
— Виноват, Сора-суан, — пробубнил Алек, покорно склонив голову. — Больше не повторится.
— Как же, как же, это я уже слышала. Примерно миллион раз!
И всякий раз забавно наблюдать, как плечистый охотник-оборотень ростом под метр девяносто весь съеживается и что-то робко мямлит под гневным взором простой вэйданской женщины, крошечной и хрупкой, как фарфоровая куколка.
— Эй, а как же я? — делано возмутилась я, отвлекая её от причитаний о бедном Алеке, страдающем без вкусной еды и женской ласки. — Ты любишь этого кошака больше, чем свою дочь!