— Санькина, — кивнула головой на собаку Таня, — их вместе приняли. Трудно он здесь приживался. Забьется в угол, зверьком на всех поглядывает, что ни спрошу — молчит. Поначалу у меня жил, потом привык, сам к ребятам попросился.
Санька украдкой поглядывал на нас. Едва мы отошли в сторону, он перестал гоняться за снежинками, встревоженно топтался около столба.
«Да он ревнует ее», — догадался я.
— Ты приходи ко мне, — подошел к нему Костя. — Твой кабыздох ничего, но мой Полкан побольше будет.
— Посмотрим, сказал слепой, — буркнул Санька.
* * *
В последующие дни я открывал для себя все то, что касалось раньше только взрослых и меня интересовало постольку поскольку. Нужно было срочно оформить пенсию, опекунство, переписать дом на Ефима Михайловича. Пришлось просить справки, писать заявления, рыться в архивах, ходить к нотариусу. Словом, проворачивать кучу дел, о которых я раньше и не подозревал. Помогла Ирина Васильевна. Она несколько раз звонила в районо, там ее хорошо знали, обещали помочь.
Перед тем как зайти к председателю, я заглянул в зеркало, провел рукой по щеке. В эту минуту мне хотелось выглядеть постарше, посолиднее. В комнате было много народу, некоторых я знал еще с детства, других видел недавно, когда оформлял пенсию. Тут же была Ирина Васильевна, меня это обрадовало — если что, она не даст в обиду.
Председатель, лысый мужчина, которого за высокий рост и худобу в поселке называли жердью, глухим голосом прочитал мое заявление, отложил его в сторону, посмотрел на Ирину Васильевну. Молодая женщина, сидевшая рядом с ней, спросила:
— Как вы собираетесь воспитывать детей, если ваша работа не позволяет… — Она помахала рукой над столом, приготовленные слова пропали, женщина повернулась к председателю и, точно ища у него поддержки, сбивчиво продолжала: — Летчики постоянно находятся в командировках… К тому же, я помню, по этому вопросу было уже решение — направить детей в детдом.
За столом заспорили, говорили враз, не слушая друг друга.
— Он договорится с начальством, — поднялась Ирина Васильевна. — Давайте напишем письмо. Я знаю, у многих, сидящих здесь, есть дети, вы их любите и не собираетесь отдавать на воспитание, потому что понимаете: детдом — это не благо, это горькая необходимость. Государство доверило ему самолет, перевозить людей. Я за него ручаюсь.
Все примолкли: на миг они вновь стали теми учениками, которых она учила в школе.
— Вы же педагог, Ирина Васильевна, дети не машина, — несмело возразил кто-то.
Председатель постучал карандашом по столу, глянул на меня.