— Сегодня великий день! Здравствуйте все!
На экране ярким летним днём на фоне леса бесновалась и кричала большая толпа народа. Одетые как попало, большинство вообще полуголые, но это почему-то в глаза не бросалось, настолько естественно люди себя вели. Доносились обрывки музыки. Развевались узкие флаги всевозможных цветов и расцветок. Лица многих были раскрашены — и все они сверкали счастьем.
День освобождения! Точно. А это всё — звери!
Почти все юные… почти дети. Боже, как же они смогли пережить? Сохранить этот восторг при виде чудес, которые преподносит свет?
Потом камера, пройдясь по рядам, устремилась вбок. Там высилась груда непонятных приспособлений, вызывающих на подсознательном уровне неприязнь и даже страх. Сломанная, искореженная техника и разные предметы непонятного назначения. Соломка разглядела нечто похожее на шлем с зубами, намордники, какую-то броню. Наверху щерились проволокой и микросхемами непонятные приборы, разбитые на части.
А ещё дальше лежал огромный взорванный корабль пришельцев, который при падении после неудачной попытки взлёта вызвал землетрясение и запыление на территории тридцати километров, практически уничтожив два населенных пункта, но это посчитали мелочью по сравнению с теми разрушениями, которые причинили бы захватчики, если бы их план удался.
— Тартуга!
Камера резко повернулась и крупным планом захватила Гната.
Соломка вздрогнула. Это сияющее улыбкой, счастливое лицо словно символизировала всё происходящее. Незнакомое лицо — и при этом невозможно не узнать.
— Тартуга, у нас вышло. Мы свободны!
И глаза, и губы те же — но насколько другие! Ни тебе презрительного прищура, ни ироничного излома.
Соломка сглотнула. Что могло произойти с человеком, если он из этого сияющего счастливца превратился в озлобленного мужчину, который смотрел на неё не иначе, чем с ненавистью? Как жаль.
Кадр сменился. Теперь это было какое-то совещание, где официально облачённые звери собрались в помещении без окон и обсуждали что-то довольно серьёзное. Постоянно звучало: «люди, связи, защита». Сто процентов, это их так называемый Сбор.
И тут камера тоже сосредоточилась на Гнате.
— Не нужно говорить, что взаимопонимание невозможно! — резко отвечал он кому-то, оставшемуся за кадром. И хотя сейчас Гнат не улыбался безоблачно и счастливо, а был собран и серьёзен, всё равно разительно отличался от зверя, с которым Соломке пришлось раз за разом сталкиваться лицом к лицу. — Если не пробовать, так и останемся каждый по свою сторону! Рано или поздно мы станем воевать… если сейчас не сможем слиться. Кому из вас нужна война?.. Никому. А семья? — он на секунду замолчал и сказал очень тихо и сильно. — Каждому.