Одно, что осталось в Покровском в целости, это церковь и могилы деда, дядюшки и брата в полном порядке и чистоте благодаря заботам батюшки.
Вернувшись в Харьков, провели в нем только три дня. Даже в Харькове в это время стал заметен недостаток людей, могущих и способных занимать ответственные посты в гражданском и военном тыловом управлениях вновь занимаемых областей. Приходилось назначать людей неизвестных, часто не отвечающих элементарным требованиям порядочности, знания и опыта. Нужно сказать, что в этом отчасти был виноват главнокомандующий – человек безупречный и честный, но не умевший подбирать себе помощников и исполнителей, и благодаря своей слабохарактерности легко подпадавший под их влияние, в частности, своего начальника штаба генерала Романовского, человека не глупого, но узкого, не умевшего, или не желавшего (то и другое, на мой взгляд, преступление) привлекать и заставлять людей работать. Отчасти виной этому была его демократичность, а, как известно, наши демократы по большей части не способны к государственному строительству и управлению.
Начались злоупотребления, взятки и желание набить карман; как и всегда, к сожалению, интендантство было не на высоте: части были плохо снабжены, хотя все необходимое имелось. Весь тыл был больше занят спекуляцией, чем заботами об армии. Части должны были заботиться сами о себе. Для того чтобы быть боеспособным, надо было иметь постоянный ремонт лошадей, фураж, питание для людей. Все это приходилось забирать у местных жителей, а для того, чтобы брать только то, что действительно нужно, надо иметь большое воспитание и честность, чего, к сожалению, невозможно было требовать от солдат и даже от офицеров, у большей части которых пропали все нравственные устои и обязательства после революции. Эти люди, часто выдающейся храбрости, не делали разницы между грабежом и реквизицией. Начались именно грабежи, так как если человек может взять, заплативши или не заплативши, то лишь при строгой дисциплине и при боязни наказания можно принудить людей исполнять закон, т. е. в необходимых случаях прибегать к реквизиции, но с вознаграждением по полной стоимости предмета. Кроме того, большую роль часто играла личная месть – в армии было много солдат из мелких собственников и хуторян, дочиста ограбленных и разоренных, у которых крестьянами в начале революции были вырезаны семьи.
Батареи в Люботине уже не было, т. к. в это время началось наступление на Бахмач, Нежин и Киев. Полтава была взята. Надо сказать, что в Сумах, Полтаве, Киеве, всюду черезвычайки свирепствовали так же, как и в Харькове, всюду повторялись те же ужасы. Нам с братом Илиодором пришлось догонять батарею целых четыре дня – войска наши двигались вперед, не задерживаясь. Доехали мы по железной дороге до станции Искровка, линии, связующей Харьков с Полтавой. Там в экономии в трех верстах от станции стояла хозяйственная часть батареи; из офицеров при ней находился поручик Де-Витт, оставленный для обучения добровольцев, поступивших после взятия Полтавы. Не задерживаясь, двинулись дальше и на следующий день достигли города Зенькова, где переночевали. Узнали от коменданта, что войска двинулись на Гадяч, куда мы прибыли к вечеру следующего дня. Там стояла 1-я дивизия, а 2-я дивизия, к которой была придана наша батарея, находилась в деревне Березовые Луки в 20 верстах западнее Гадяча. В ту же ночь двинулись и к рассвету присоединились к батарее.