В течение нескольких недель после того, как Кэл оставил меня одну в спальне, мне, должно быть, дюжину раз снилось, что он вернется, чтобы украсть меня у Матео, хотя дальше этого дело не пошло.
Возможно ли, что мои кошмары превратились в реальную жизнь?
Я бросаю взгляд на папу, который, кажется, смотрит куда угодно, только не на меня, пока священник продолжает свою речь о любви, цитируя послание к Коринфянам, как будто не очевидно, что этот союз - фарс. Ради всего святого, Кэл все еще одной рукой обнимает меня за талию, другой сжимает мое горло, и все же мы все ведем себя так, как будто это нормально.
Как будто он просто угрожал моей семье, если я не соглашусь.
Предательство обжигает заднюю часть моего горла, жидкий огонь прокладывает дорожку вниз по грудине, и я снова напрягаюсь в его объятиях. Игнорируя твердую длину, вдавливающуюся между моих ягодиц, и то, как это заставляет мои бедра сжиматься, я пытаюсь высвободить руку.
Он усиливает хватку, раздавливая мою тазовую кость, и я вздрагиваю. Отведя руку назад, провожу большим пальцем по его ноге, впиваясь ногтями в бедро, пока кончики моих пальцев не немеют.
Единственное доказательство того, что он вообще замечает мое прикосновение, появляется, когда он заставляет меня слегка наклониться, сильнее прижимая свой таз к моей заднице; он такой твердый, что я могу прочувствовать всю его эрекцию, горячую и пьянящую, когда она движется в пространство между ягодицам, слои одежды совсем не сглаживают этого факта.
Его рука на мгновение покидает мое горло, вызывая странное, пустое ощущение. Он отрывает мои пальцы от своей ноги и отталкивает мою руку в сторону, прежде чем схватить меня чуть ниже челюсти, слегка наклоняя мою голову вверх.
-Сделай так снова, - выдыхает он мне в ухо, в его голосе слышится
легкое напряжение. - И я трахну тебя у всех на глазах.
Я усмехаюсь, мой голос такой же тихий, такой же сдавленный.
-Ты бы не стал.
Где-то должна быть грань. Та, которую даже Кэл Андерсон не пересечет, и что-то подсказывает мне, что трахать дочь своего босса — дона мафии, не меньше, - пока он смотрит, может быть высшей формой не уважения.
-Я бы так и сделал, и тебе бы понравилась каждая грязная секунда этого.
Тогда ладно.
Он сильнее приподнимает мой подбородок, захватывая меня взглядом своих глаз; они такие темные, бесконечно бесцветные, как будто смотришь в две черные дыры и пытаешься удержаться на твердой почве.
-Я тебе не враг, малышка.
-Но и не друг.
Под его левым глазом напрягается мышца, и его взгляд опускается к моим губам.
-Нет, - соглашается он, скользя рукой так, что его большой палец