-Что… - Он замолкает, и я поворачиваю голову в сторону, глаза
фокусируются на стене, где висит массивная копия Давида Микеланджело, сочетающая религию Рафа с тем, что он презирает больше всего: искусством.
Вот что вселило мятежный ген в его дочь.
И привело ее ко мне.
-Не трать мое время, Риччи, - предупреждаю я, начиная терять
терпение из-за тишины, последовавшей за его половиной предложения. Я перехожу границы дозволенного, но знаю, что он ничего с этим не сделает.
Как можно управлять Смертью, когда она знает каждую твою слабость?
Выдохнув, он пытается снова.
-Ты мог бы защитить ее.
Моргая, мой желудок сжимается, как тропический шторм, я делаю шаг назад и закрываю дверь, медленно поворачиваясь к нему лицом снова. Я бросаю взгляд на фотографию на его столе, чувствуя, что на мгновение теряюсь в ее пристальном взгляде цвета капучино, прежде чем кивнуть.
-Мог бы.
Он постукивает пальцем по подбородку, затем опускает обе руки на стол, задумчиво покручивая кольцо на большом пальце.
-Что будем делать с Матео? Он не отдаст ее без боя.
Удовлетворение поселяется в моем костном мозге, вызывая головокружение. Почти опьяняющее.
-Я позабочусь о нем.
Глаза Рафа сужаются, снова изучая меня, и он цвыкает зубами; сосущий звук - шок для моей системы, триггер, которого я не ожидаю, и тревога наполняет мою кровь, прежде чем у меня появляется шанс ее контролировать.
Реакция последовала незамедлительно, и ее актуальность возрастает по мере того, как он продолжает чистить виниры языком. Мои плечи напрягаются, мышцы сжимаются , когда яростная потребность прекратить звук захлестывает меня, затуманивая зрение.
И на мгновение я вижу, как он обмяк в кресле с пулевым ранением, разрывающим плоть и кости на лбу. Вижу себя покрытым его кровью, когда срезаю хрящи и кожу с его ушей, собирая их, как фермер, приносящий овощи.
Его голос отрывает меня от этого эпизода, и я выныриваю, отгоняя навязчивую мысль, пока мое тело пытается приспособиться к реальности.
-Я знаю, что ты ничего не делаешь для меня бесплатно, - говорит
Раф. - Чего ты хочешь?
Глубоко вдыхая, впитывая аромат несвежих сигар и дорогого ликера, я подавляю угрожающую ухмылку на своих губах. Мой пульс учащается, облегчение сменяет порыв насилия.
Мои мысли возвращаются к стихотворению, которое я когда-то оставил Елене, обещание и угроза в одном флаконе.
Я просто не знал этого в то время.
Он, почти в одно мгновение, увидел ее, оценил ее, взял ее: так
быстро, как скоротечна любовь.
Изнасилование Прозерпины.
Не любовь, а нечто гораздо более зловещее и смертоносное, в данном случае.