Мои руки поднимаются, упираясь в черную кафельную стену.
-Что?
-Отбиваться от Винсента. Не каждый на вашем месте, возможно, преуспел бы так хорошо. Ты хорошо поработала.
Мое горло сжимается от тепла его слов, сжимается, когда они ласкают мою кожу, как мед. Затрудненное дыхание вырывается из моей груди, и мне кажется, что я задыхаюсь, когда гоняюсь за этим ощущением, нуждаясь в нем, чтобы испепелить отвратительные воспоминания.
Медленно поворачиваясь, я намеренно задерживаю дыхание, не уверенная, как он отреагирует на изменение позы. Он близко, прямо за брызгами, наполовину наклоняется, чтобы помочь.
Нахмурив брови, когда я поднимаю подбородок, он открывает рот, чтобы что-то сказать, но слова, кажется, застревают у него на языке, когда мои руки прижимаются к твердым плоскостям его груди, скользят вверх по воротнику рубашки.
Выдыхая долго и медленно, я двигаюсь вперед, бросаюсь в его объятия и притягиваю его к себе, когда в третий раз за наш короткий брак целую его.
ГЛАВА 19
Кэл
В своей жизни я целовал меньше горстки женщин.
И трахал гораздо больше.
Поцелуи - это просто не то, что мне когда-либо очень нравилось.
Это слишком интимно. Уязвимо. Когда твои губы соприкасаются с чьими-то еще, слишком много переменных остается открытым для нападения, и я провел свою жизнь в состоянии повышенной готовности, всегда ожидая нападения.
Но когда Елена прижимается ко мне, обхватывая руками мою шею и притягивая мои губы к своим, я позволяю ей. Это гораздо более невинный жест, чем сценарии, разыгрывающиеся в моей голове — мысли о том, чтобы прижать ее к стене и насадить на свой член, как будто травмы последних двадцати четырех часов было недостаточно.
Я не должен хотеть добавлять свой след в эту смесь.
Я не знаю как, но каждый раз, когда наши губы встречаются, у нее чертовски божественный вкус; как священное Писание, написанное, чтобы отпустить мне мои грехи, что-то сладкое, сочное и слишком чистое для ее же блага.
С другой стороны, совершенно чистая душа, вероятно, не посмотрела бы на меня так, как она посмотрела после того, как я убил Винсента. Наверное, не стал бы целовать меня, пока я все еще покрыт его кровью и внутренностями.
Возможно, она темнее, чем мы оба думаем.
Ее груди прижимаются ко мне вплотную, соски впиваются в мою кожу, и я вхожу в душ, в нее, так как я все равно промокаю. Заставляя ее отступить, я двигаюсь так, чтобы она оказалась зажатой между мной и стеной, наклоняюсь и сжимаю ее бедра, пока она не застонала от моего прикосновения.
Мое горячее дыхание обдувает ее лицо, действие почти требует сознательных усилий с моей стороны, когда я погружаюсь в скользкое ощущение ее рта, борющегося с моим. Она в бешенстве, на задании взять у меня то, что она хочет, и я стону, когда она прикусывает мою нижнюю губу, моя решимость рушится от легкого укуса, член напрягается за молнией.