– Образуется. Я с Любой поговорю.
– А при чем тут Люба?
– Она поговорит с Лешей.
– А то я сам не могу с ним поговорить!
– Ты – не можешь. Разговор у вас не получится. Он не умеет прощать, а ты не умеешь просить. Если Градов и сделает одолжение, то мне. Через Любу. В память о шоу «Игра на вылет», где мы с ним когда-то лишь чудом выжили. Я не люблю об этом вспоминать, но если надо…
– Я тебе, в общем, никто, – хмуро сказал Стас.
– Мы все друг другу никто. Люди, не связанные кровными узами. Люба, Сергей, Леша… Но зачастую бывает, что с чужими людьми намного комфортнее, чем с родственниками. Так почему для них что-то сделать, наш кровный долг, а для друзей нет?
– На философию потянуло, Иванова?
– Так я ж две недели дома просидела! Было время подумать. В общем, не твоя печаль. Езжай к Маринке.
– Я лучше на работу. Сейчас заказов наберу – и допоздна.
– Тогда я тебе с собой сэндвичей сделаю. Свинины еще много. А Серый борщ на ужин похлебает.
Самохвалов посмотрел на Людмилу с благодарностью. Чем дольше живешь, тем меньше друзей. Куда-то они деваются. Позвонить бы, да лень. И что скажу? Как жизнь? Понятно, что хреново. Какая сейчас может быть жизнь, когда все по норам сидят.
И, не пойди Иванова тем вечером в парк, оборвалась бы и эта дружба.
– Созвонимся, – сказал Стас перед тем, как закрыть за собой дверь.
В тот момент он верил, что в деле о псе-призраке поставлена точка.
* * *
Маслов сидел сгорбившись и почти неподвижно. Он и так-то сутулится, а тут скособочился, растекся на неудобном стуле, глядя себе под ноги, и бурчал что-то невнятное. Допрашивать его было неимоверно трудно.
– Николай Георгиевич, вы признаете свою вину?
– Вину, какую еще вину? – Маслов упорно не смотрел на того, кто его допрашивал.
– Улики, найденные в вашей квартире, свидетельствуют о том, что вы убили свою жену.
Маслов молчал. И следователь надавил:
– У вас в квартире найдено пальто. Оно в довольно-таки странном виде. Вы его постирали.
– А что, стирать нельзя?
– А почему в химчистку не отдали? Хорошее драповое пальто. Зачем вы засунули его в стиральную машинку? Выбросить было жалко? Ведь вы его испортили. Там, в парке, – намекнул следователь.
– Хорошее пальто, чего его выкидывать, – Маслов все так же безразлично смотрел в пол.
– И все же его можно идентифицировать. Именно в этом пальто вы бросились за своей женой вечером восьмого января. После того, как вы с Анжеликой поссорились и она решила от вас уйти. Мы еще раз внимательно посмотрели записи с видеокамер. Пальто можно идентифицировать. Вы прибегли к маскировке, но есть детали, которые позволяют следствию определить, что это именно вы, Николай Георгиевич. К тому же у нас есть два свидетеля. Оба дожидаются очной ставки с вами. Пригласить, или вы напишете чистосердечное признание? Пальто вы отстирали, и свитер тоже. А вот про майку забыли. И про ботинки. Крови было столько, когда вы зверски избивали жену бейсбольной битой, что и свитер пропитался. Его вы постирали вместе с пальто. Но не заметили крохотных пятнышек на нижнем белье. Кровь попала и на вашу майку. Вы еще какое-то время в ней ходили, а потом засунули в бак с грязным бельем. И ушли в запой. Майку мы нашли, она отправится на экспертизу. Вместе с ботинками. Но я почему-то уверен, что кровь на ней принадлежит вашей жене. Что касается свидетелей, то я их сейчас приглашу…