С поднятой головой он шагал сквозь ряды дворян, а тишина сменилась тихим перешептыванием. Учитывая то, как он выглядел, это было неудивительно. Еще не так давно – когда эти люди чествовали его, – одетый в парчу и шелк, он стоял вместе с ними. Теперь же перед их глазами предстала совсем иная картина. Их принц, которого всегда встречали с восторгом, шел по тронному залу в разорванной рубашке, грязный и общипанный, как петух. С щетиной на бледном лице и темными синяками под глазами он сам себе показался чужим, когда, находясь в темнице, впервые увидел свой облик в отражении в луже.
Пройдя только половину пути к трону, Лисандр впервые поднял взгляд на своего отца. Король Набран – его полная противоположность. Он неподвижно, точно вкопанный, восседал на месте правителя, с подстриженной бородой и острым взглядом. На нем была самая дорогая мантия, словно поводом собраться была свадьба, а не обвинения против собственного сына.
На должном расстоянии Лисандр опустился на колено. Не потому, что хотел хорошо выглядеть перед королем или умолять его пощадить свою жизнь, а потому, что он больше не был непослушным бездельником, каким отец наверняка еще его считал. Если он и должен был предстать перед судом, не осознавая своей вины, то хотя бы соблюдая приличия.
Одеяния короля зашелестели, но Лисандр не поднимал взгляд.
– Война! – Голос отца был громким и пронзительным. Это слово пробрало Лисандра до мозга костей. – Это то, что ты привел в нашу страну. Я положил Амберан к твоим ногам, сделал все, что мог, чтобы сгладить твой путь на престол. А что делаешь ты? Предаешь нас! Предаешь каждого жителя Амберана. Нет ни единого наказания, которое было бы соразмерно тому, что ты натворил.
Лисандр уставился в пол. Его переполняла ярость, тело дрожало, и ему приходилось бороться с желанием вскочить и назвать своих обвинителей лжецами.
Значит, вот в чем его обвиняли? Они хотели возложить на него ответственность за угрозу войны, нависшую над ними, несмотря на то, что он рискнул всем, чтобы предупредить отца о марах и их зловещей магии? Он даже оставил Ширу умирать в лесу, но его все равно схватили, как только он пересек границу.
– Встань! – потребовал король.
Лисандр презрительно фыркнул, однако все-таки повиновался. Он встал на ноги и сжал руки в кулаки, стараясь сдержать свой гнев. Если он хотел, чтобы его выслушали, ему нельзя перебивать отца. Он должен был позволить тому говорить и ждать, пока не подойдет его очередь. Даже если это тяжело давалось.
Набран долго смотрел на сына и в конце концов покачал головой в полном разочаровании.