Что ж, может быть, подумала я, положив трубку и выглядывая в окно своей бостонской квартиры. На небе сгущались тучи. Снега пока не было. Если выехать прямо сейчас, не теряя ни минуты, я успею добраться до Нью-Йорка. Я окажусь дома как раз к ужину из чили и кукурузного хлеба и украшению елки, которые стали нашей семейной традицией в Сочельник.
Мама всегда была паникершей: она зазывала нас домой перед снегопадом, когда с неба еще не упало ни одной снежинки, и протягивала нам зонтики, если облака становились хоть чуточку сероватыми. Если ничего не говорить ей, она не будет волноваться. А когда я появлюсь на пороге, она поймет, что я уже взрослая и могу сама решать за себя.
Через несколько минут я уже сидела за рулем своего «Олдсмобиля Омега» 1974 года, который мне за год до своей смерти подарила бабушка Джинь-Джинь. Это был настоящий танк: двери закрывались с жутким грохотом, мотор ревел от натуги, а глушитель давно пора было поменять.
Но состояние машины волновало меня еще меньше погоды. Ослиное упрямство я тоже унаследовала от бабушки.
Вот так я и оказалась в сумерках на Массачусетском шоссе. Снег заметал все окна, печка то включалась, то выключалась, а дворники норовили примерзнуть к стеклу.
Я залила в машину еще немного бензина, надеясь, что мое ослиное упрямство победит буран, и погромче включила радио, чтобы заглушить гул и рев холодного ветра.
Но буран это не напугало.
В итоге я встала на обочине. Машина так промерзла, что дворники совсем перестали работать.
Я сидела в темноте. В тишине. В холоде. Я думала о чили, о церковной службе, о том, как около восьми вечера папа объявит, что настало время спускать елку с чердака и наряжать ее. Одна из сестер будет отвечать за фонарики, а другая примется подбирать помеченные разными цветами ветки и вставлять их в цветные пазы на стволе. Близнецы повесят игрушки на нижние ветки. Мы укутаем елку мишурой, а мама с папой будут указывать: «Не все сразу, лучше по одной полоске».
Сама я должна была вешать игрушки на верхние ветки и фотографировать, а еще громко и фальшиво подпевать рождественским песням. Но я застряла на обочине Массачусетского шоссе в машине, которая медленно, но верно превращалась в огромный сугроб.
Выйдя наружу, я сняла варежки, протерла дворники и попыталась согреть их своим дыханием. Они не сдвинулись ни на сантиметр. Намотав варежки на основания дворников, я подождала пару минут и попробовала снова.
Бесполезно.
Похоже, мне придется провести на обочине не только Сочельник, но и само Рождество. В тот момент я была практически уверена, что останусь куковать там до наступления весны. А в Массачусетс она приходит где-то в мае.