Для нее — удобный. У Ерофеева, по его словам, было другое мнение. В статье он воспроизвел свой диалог с «прославленным другом»:
«Не скрывая радости, Аксенов сказал, что Кузнецов согласился на условия и заверил, что ему разрешат уехать.
— Что же удивительного в том, что он согласился? — вымолвил я. — Ведь он на каждом перекрестке кричал, что ты делаешь „Метрополь“, чтобы свалить.
Аксенов сделал вид, что не очень понимает, о чем это я. Я замолчал. На моих глазах произошло великолепное предательство нашего дела».
Почти тридцать пять лет спустя Ерофеев иронизировал, не скрывая обиду. Настаивал, что еще на трифоновской даче понял: Аксенов будет эмигрантом. Если для жены условие отъезда — без «якорей», значит, муж тоже допускает, что не вернется. А это не только его личное дело. Поскольку лидер «метропольцев» эмигрирует, постольку их прежняя аргументация становится весьма уязвимой. Вот и получится, что прав Кузнецов.
Аксенов, согласно Ерофееву, «сделал вид, что не очень понимает», каковы будут последствия отъезда. Значит, отрекся. Сначала декларировал, что готов разделить участь товарищей по «Метрополю», исключенных из СП, а затем бросил их, как только представился случай уехать из СССР. Это и названо «великолепным предательством».
Было вроде бы на что обидеться. Но, похоже, Ерофеев, рассказывая о незабытой обиде, проговорился.
Аксенов, согласно Ерофееву, обсуждал с Кузнецовым, на каких условиях готов отправиться за границу. Однако не мог не знать: такого рода проблемы решаются не в СП. Для этого — другие инстанции.
Кузнецов, по словам Ерофеева, не предложил Аксенову договариваться в соответствующих инстанциях, а согласился на все условия. Однако литературный функционер не мог не знать: формально не уполномочен он давать такие гарантии.
Все эти противоречия снимаются, если учитывать, что как раз Кузнецов изначально согласовывал в писательских и партийных инстанциях «метропольскую» инициативу.
Значит, ему и полагалось устранять последствия. Свои ошибки исправлять. Вот Кузнецова и наделили полномочиями: интересам ЦК партии не противоречила эмиграция Аксенова, наоборот, была выгодна. Его чуть ли не выталкивали за границу, потому что любые рассуждения эмигранта о предварительных договоренностях с властью и обмане стали бы заведомо сомнительными.
С Ерофеевым, судя по статье, Аксенов не обсуждал подробно тему эмиграции. Литературным же функционерам, говорил, разумеется, лишь о желании временно поработать в американском университете. Но им важно было, чтобы пересек границу СССР. Дальше — проще. И «метропольский» лидер не мог не предвидеть итог: лишение гражданства. Случай ведь не первый.