Эткинд определил один из критериев сходства. Но, по его словам, принципиально различие. Ведь «почему „Архипелаг ГУЛаг“ был страшен властям и, прежде всего, КГБ, понятно: „художественное исследование“ Солженицына ломится от фактов, от реальных судеб, от имен жертв и имен палачей. Книга же В. Гроссмана — плод вымысла, роман».
Суть романа, согласно Эткинду, не меняется от того, что среди героев есть и невымышленные, к примеру, советские военачальники, руководившие Сталинградской битвой. Главное, «все остальные — писательское воображение.
Опасность разоблачительных и обвиняющих документов несомненна. Но не бывало никогда, чтобы художественное сочинение погубило политический строй или партию!».
Книга Солженицына, по словам Эткинда, была обвинительным актом, базировавшимся на фактографии. Гроссмановская же относилась к области литературы. Отсюда и вывод: «Арест романа — наивысшая оценка, какую может заслужить художественное произведение от государственной власти. Вымысел приравнен к реальности».
Сказанное в статье вроде бы логично. Да, «вымысел приравнен к реальности». Однако и риторический прием здесь очевиден. Сначала Эткинд сопоставил роман Гроссмана и книгу Солженицына по критерию опасности советскому режиму, а затем вывел «Архипелаг ГУЛаг» за рамки художественной литературы.
Правомерно ли — можно спорить. Главное, что от сопоставления Эткинд перешел к противопоставлению. И в итоге обозначил превосходство Гроссмана.
Меж тем книга Солженицына уже давно получила мировую известность, а гроссмановский роман еще не был опубликован полностью в 1979 году. Только в следующем планировалось книжное издание. Эткинд не мог не знать, что сопоставление и противопоставление — заведомо преждевременны. И все же полемизировал с некими оппонентами.
Выход книжного издания романа «Жизнь и судьба», можно сказать, не обсуждался широко. Разве что «Континент» откликнулся на публикацию статьей Б. Г. Закса «Немного о Гроссмане»[157].
Как выше отмечалось, это не столько рецензия, сколько мемуары Закса, в ту пору недавнего эмигранта. Он с 1958 года и до отставки Твардовского был ответственным секретарем в новомирской редакции.
Закс, по его словам, присутствовал в 1961 году при изъятии крамольной рукописи из новомирского сейфа. Потому и статью начал с констатации победы автора: «Как счастлив был Гроссман, если б он мог заранее твердо знать, что его роман — несмотря ни на что — когда-нибудь выйдет в свет. Конечно, он на это надеялся, все для этого сделал, но быть уверен все же не мог».
Далее, как отмечалось выше, речь шла о встречах Гроссмана и Твардовского. Словно бы между делом Закс доказывал, что к аресту рукописи не имел отношения новомирский главред.