Ранее Синявский и Даниэль судимы не были, время опять же невоенное, вот почему судебной коллегии не пришлось ориентироваться на часть вторую статьи 70. Хватило первой. И выбранные меры наказания соответствовали предусмотренным законодательно: согласно УК РСФСР, «антисоветская агитация и пропаганда» относились к «особо опасным государственным преступлениям».
Стоит отметить, что «дело Синявского и Даниэля» считается уникальным. И таковым было признано сразу.
Разумеется, Синявский и Даниэль — не первые литераторы, которым инкриминировалась клевета на советский режим. Практиковалась и ранее масштабная травля в периодике как следствие несанкционированных иностранных публикаций. Зато впервые основанием привлечения к уголовной ответственности и приговора — длительных сроков заключения под стражу — было издание литературных произведений за границей.
Но уникальным «дело Синявского и Даниэля» считается не только поэтому. Главным образом — в силу беспрецедентной масштабности скандала, причем международного. О подготовке суда и самом процессе сообщали известные во всем мире газеты и журналы. И отзывы были исключительно негативные.
Скандал разрастался и после вынесения приговора. В СССР и за границей.
Как известно, журналист А. И. Гинзбург подготовил сборник, куда вошли стенограммы судебных заседаний, фрагменты публикаций в иностранной периодике, официальные заявления известных советских ученых и литераторов, выступивших в защиту обвиняемых, а также другие материалы. На родине составителя все это распространялось посредством «самиздата», наконец, в 1967 году издательство «Посев» выпустило «Белую книгу по делу А. Синявского и Ю. Даниэля»[29].
Через несколько лет сложилась уже традиция осмысления «дела Синявского и Даниэля». Разумеется, не соответствовавшая той, что предложили советские юристы и журналисты.
Их оппоненты, лишенные возможности печататься в Советском Союзе, по-прежнему доказывали, что обвинения, выдвигавшиеся против Синявского и Даниэля, были фальсифицированы. Соответственно, приговор — документ исключительно политический, а не юридический: осуждение заведомо невиновных.
Однако на родине осужденных писателей официальное осмысление скандала оставалось неизменным до второй половины 1980-х годов. Затем эволюционировало, сообразно распаду советской идеологии. Поэтапно.
Сначала энтузиастам удалось добиться переиздания напечатанного Синявским и Даниэлем за границей. Это было нарушением правил: в советской печати обычно не допускались публикации осужденных литераторов — до их так называемой реабилитации