Гомон стал затихать. Воины один за другим покидали гостиную.
Раймон сидел на полу, прислонившись к сиденью дивана спиной, и ждал, когда Ингрид подойдёт к нему и что-то скажет. Может, не скажет, ведь рядом этот благородный придурок, и Ингрид нужно отстаивать его честь. Может, хотя бы посмотрит с благодарностью – Раймон понял бы самый короткий взгляд.
Ингрид вышла молча. Всё так же поддерживая под руку насмерть перепуганного жениха.
____________________________________________________
*М. Лермонтов. Тебе, Кавказ, суровый царь земли
Плечо Раймон перевязывал сам – никто, кроме Ингрид, никогда не лечил его, а обращаться к Хранительнице Раймон не имел ни малейшего желания.
Мысль об уходе терзала полуэльфа всё сильней. И всё же уйти не прощаясь он не мог. От одной мысли, что он никогда больше не увидит растрёпанную косу с серебристыми прожилками и детскую улыбку на нежных губах, становилось тоскливо. Раймон не мог понять, что ему делать снаружи, если Ингрид останется здесь.
Впрочем, чем больше он представлял грядущий разговор с Ингрид, тем яснее понимал, что это дурацкая идея. Ингрид никогда ничего не обещала – по крайней мере, ему. Она всегда чётко обозначала, кто она, и кто Раймон. «Мой подарок» говорила она, и в этом звучало «моя вещь». И если раньше её слова казались обычной игрой, то теперь только слепой не понял бы их смысл.
Раймон никак не мог заставить себя забыть свои первые встречи с Ингрид. Казалось, Ингрид с тех пор совсем не изменилась. Разве что стала выше на пару дюймов. Она так же улыбалась, так же говорила и так же трепала его по щеке.
Раймон невольно вспомнил, как Ингрид учила его читать. Она не смеялась, хотя могла бы. Как выяснили они с Ингрид потом, они были ровесниками, но если Ингрид уже неплохо знала основные науки, то Раймону предстояло, по крайней мере, освоить алфавит и арифметику. Вряд ли кто-то из наставников стал бы возиться с приёмышем – только Ингрид интересовала его судьба. Она защищала Раймона от братьев в меру своих сил. Порой Раймону было страшнее наблюдать, как Ингрид пытается загородить его своим хрупким телом, чем ввязаться в драку самому.
Всё это никак не вязалось со странным и чужим взглядом, который встретил Раймона несколько часов назад. И ещё больше не вязалось с ложью – Раймон понял бы и не удивился, если бы Ингрид присвоила себе их общую победу. В конце концов, именно её магия спасла Раймона. Но Бальдер не сделал ничего – ровным счётом ничего – чтобы заслужить похвалу.
И какой бы дикой не казалась мысль о вечной разлуке, Раймон не мог заставить себя снова обратиться к Ингрид.