— Его беспокоило, что могут подумать наши соседи. Или моя мать. В Дождевых чащобах очень строгие правила. Никто не должен был ухаживать за мной. Потому что мне категорически запрещалось выходить замуж и рожать детей. Или даже заводить любовника.
Татс удивленно показал на отметины рогов на дереве, мимо которого они проходили. Олень, который их оставил, явно был так же велик, как и тот, которого убила Хеби. Тимара осторожно дотронулась до них пальцами. Это точно следы рогов? Или отметины когтей? Нет, она даже представить себе не могла древесного кота таких размеров.
— Да, я слышал об этих правилах, — кивнул Татс. — Но долгое время даже не думал о тебе в этом смысле. Я тогда не особо интересовался девчонками. Я просто завидовал тому, что у тебя было: дом и родители, постоянная работа и нормальная еда. Мне тоже очень хотелось иметь все это.
Он остановился на развилке звериной тропы и вопросительно поднял бровь.
— Иди по левой, она больше утоптана, — посоветовала ему Тимара. — Татс, мой дом вовсе не был таким чудесным, как тебе казалось. Родная мать меня ненавидела. Она стыдилась меня.
— Мне кажется… Ну, я не уверен, что мать тебя ненавидела. Я думаю, что, возможно, это поведение соседей заставило ее стыдиться собственного желания любить тебя. И в любом случае мама ведь тебя не бросила. И не выгнала из дома. — Он говорил почти упрямо, настаивая на своей правоте.
— Кроме того самого первого раза, когда отдала новорожденную дочь повитухе, чтобы та бросила меня в лесу, — горько заметила Тимара. — Это ведь отец принес меня обратно и заявил, что собирается дать мне шанс. Он буквально навязал ей ребенка.
Но Татса это не убедило.
— А мне кажется, что именно этого твоя мама и стыдилась. Не того, какая ты родилась, а того, что она не смогла защитить тебя перед повитухой и сказать, что принимает тебя, несмотря на когти и прочее.
— Может быть, — ответила Тимара.
Ей не хотелось об этом думать. Какой смысл ворошить это сейчас, когда уже прошло столько времени, а она находится так далеко от родителей? Все равно невозможно спросить маму, что она тогда чувствовала. Тимара знала, что отец любил ее, и старалась не забывать об этом. Как знала и то, что он был согласен с установленными правилами: его дочери нельзя заводить мужа или любовника, а также рожать детей. Каждый раз, задумываясь о том, чтобы преступить запреты, Тимара чувствовала, что предает его и все, чему он ее учил. Папа любил ее. Он считал, что строгие правила нужны для ее же собственной безопасности. Может ли она быть умнее отца в этих вопросах?