— А тебя за что?
Тот, к кому обращались, тёмный неопрятный сгусток, расположившийся в глубокой выбоине, пошевелился, помедлил, а потом нехотя огласил такое, что остальные поджались от неловкости. Услышанное было чудовищно по сути и содержало всего два приличных слова.
Да, подобные мыслишки, пожалуй, следует изгонять незамедлительно, а то пустят корешки — воюй потом с ними.
Под бетонную плиту заглянул ещё один изгой.
— Что-то тесновато у вас… — посетовал он.
— Так дождик же… — ответили ему. — Кому охота мокнуть!
— Да уж… — согласился пришелец, ища местечка. — И всё-таки, братцы, в городе ненастье как-то легче переносится… А вот в деревне — беда… сопьёшься, удавишься, роман в стихах напишешь…
— А ты и в деревне был?
— Да где я только не был!
Кажется, собеседник пожаловал интересный. Старожилы потеснились, подвинулись, и новичок кое-как угнездился впритирку к правой кромке козырька.
— Так ты, стало быть, своего на роман в стихах подбивал?
Тот задорно взъерошился.
— Почему подбивал? — фыркнул он. — Подбил!
— И как?
— Да никак! Рифмой не владеет… и вообще… Ни одной мысли своей — все пришлые…
— А ты, значит, не пришлый? Коренной?
— Да и я тоже пришлый…
— Откуда?
— Так тебе всё и скажи…
— А о чём роман?
Новичок передёрнулся — вроде бы нервно вздохнул.
— Так, агитка… Казачество прославляет. С его-то фамилией!
— А что у него за фамилия?
— Аллахвердов…
Хмыкнули, помолчали.
— Надо же!.. — подивился кто-то. — Значит, и в других головах та же хрень творится! А я-то думал, только в нашей такое. Поналезло мыслишек... Обнаглели, жить не дают! И ладно бы ещё людские, а то ведь из газет поналезли, из телевизора... Погоди! — спохватился он. — Так дописал он роман или не дописал?
— Не-эт… Где ему!
— А за что ж он тогда тебя выгнал?
— Да я сам ушёл. Уж лучше с вами тут…
После столь неслыханного признания, все обмерли малость, но сказать ничего не успели, ибо в следующий миг, вынимая на бегу магнитный ключик, под бетонный навес впорхнула промокшая вдрызг молоденькая женщина с отчаянным лицом. Одна из теней, посветлее и попрозрачнее других, дёрнулась было вниз, однако тут же отпрянула. Открылась и с лязгом захлопнулась железная дверь.
— У, дурёха! — угрюмо выбранилась дёрнувшаяся. — Видали? Даже и близко не подпустила…
— Хорошо ты её, видать, достала, — с уважением заметил тот, что изгнан был сутулым пенсионером. — Интересно, чем?
— Чем-чем!.. — вспылила светлая мысль (судя по всему, женская). — Ты, говорю, дура! Страдалица, блин! Поди да гульни в ответку! Нет, терпит…
Незаметно стемнело. Включилась лампа с датчиком движения. Теперь, стоило очередному возвращающемуся домой жильцу приблизиться к подъезду, она вспыхивала, воспламеняя влажный воздух — и под козырьком ослепительно вздувался в сумерках огромный прозрачный пузырь. Потом лязгала дверь и сияние спустя некоторое время опадало.