[Поскольку Вы пожелали некогда получить мои поэтические сочинения, я отправил их Вам. <…> Если господа академики сочтут уместным напечатать перевод посланий Горация, пусть распоряжаются ими. <…> Что касается сатир и других моих стихотворений, то они предназначены только для Вашего удовольствия, поскольку я бы не хотел видеть их в печати без особого повеления ее величества. В случае если граф Остерман изволит добиться такого повеления, я соглашусь на их печатание, но лишь на этом условии.] (Майков 1903, 159)
Издание сатир должно было опереться на авторитет престола и первейших сановников, в данном случае Остермана; несколькими годами ранее Кантемир писал канцлеру кн. А. М. Черкасскому о своих стихах: «я бы хотел, чтоб они чрез ваше сиятельство в люди вышли» (Майков 1903, 58). В «Речи к благочестивейшей государыне Анне Иоанновне», поэтическом посвящении к предполагавшемуся сборнику, Кантемир (следуя урокам Гросса) сопоставлял нравоучительную задачу сатир с обязанностями монархии, которая «злые нравы может скореняти» (Кантемир 1956, 267). При жизни Анны сатиры не увидели света, и Кантемир возобновил свое ходатайство три года спустя, в начале елизаветинского царствования. В 1743 г. он писал Воронцову:
<…> что же принадлежит до моих Сатир и приложенных при сем стихах, Ея Императорское Величество изволит сама судити, должно ли их в люди показати или нет. Я их сочинил в одном том намерении, чтоб, охуляя злонравие, подать охоту злонравным исправляться; и столь то мое намерение невинное, что потому смелость принял самой ея имп. в-ству оной мой трудок приписать речью, которая в начале книжицы найдется. В случае, что Ея В-ство соизволит указать оную книжицу напечатати, изволите усмотреть на вложенном в нее листочку, что я от печатника прошу <…> (АВ I, 357).
Как заявлял сам поэт, он «в сочинении своих [сатир] наипаче Горацию и Боалу, французу, последовал, от которых много занял» (Кантемир 1867–1868, I, 8). Вместе с сатирами Кантемир намеревался издать свой перевод посланий («писем») Горация, частью отосланный в Петербург еще в 1740 г. и завершенный в 1742 г. (этот перевод вышел в свет уже после смерти поэта, в 1744 г.). Кроме того, в списках ходили выполненные Кантемиром переложения нескольких сатир Буало, который, в свою очередь, «много с Горация имитовал» (Кантемир 1956, 472). Благодаря этому оригинальные и переводные стихотворения Кантемира складывались в единый пласт горацианской дидактической поэзии, объединенный общими стилистическими установками и сетью взаимных перекличек.