Не слишком ли мелодраматично, Броган?
Если он не возьмет себя в руки, то еще, пожалуй, начнет читать «Ромео и Джульетту» и смотреть мелодрамы. Леви услышал, как за его спиной открылась дверь, и не стал оглядываться. Это могла быть либо его мать, либо одна из его надоедливых сестер, ни одну из которых он не хотел видеть. Если он не мог быть с Танной, то просто хотел побыть один.
Леви смотрел на портрет отца и не обращал внимания на маму, севшую рядом с ним плечом к плечу. Но он чувствовал на своем лице ее обеспокоенный взгляд.
– Я в порядке, мам.
– Физически, возможно, – согласилась Кэлли. – А вот твое сердце будет исцеляться целую вечность.
Да, так и есть. Его мама пытается проникнуть в его голову.
– Как скажешь, мам.
Кэлли ткнула его в бедро острым ногтем.
– Не делай из меня дуру, Леви.
Она сложила руки на груди, и краем глаза он заметил, что она смотрит на портрет его отца.
– Твой отец… Боже, он сводил меня с ума.
Леви услышал в ее голосе нотку раздражения.
– Он был ярким, смелым, энергичным. И я действительно любила его.
Леви повернулся к Кэлли, положил руку ей на колено.
– Я никогда в этом не сомневался, мам.
Кэлли кивнула.
– Но когда он умер, я также скорбела и о том, кем я могла бы стать.
– Не понимаю…
Кэлли мягко улыбнулась:
– Одна из причин, по которой мы сошлись с Мэйсоном, заключалась в том, что я не знала, кто я без твоего отца. Меня без него никогда не было. Я не знала, смогу ли быть собой без Рэя.
– А я могу быть только собой. Я не мог быть тем, кем он хотел меня видеть, – пробормотал Леви.
Глаза Кэлли были печальны.
– Он бы согласился, что самым большим его провалом был ты, Ли. Все наши ссоры всегда были из‑за тебя.
Он не знал этого, и это добавило еще один слой вины к тяжкому грузу, который он нес.
– Прости, мам.
Кэлли крепче сжала его руку.
– О нет, дело в твоем отце, а не в тебе. Ты не сделал ничего плохого.
– Я так часто злился на него. Я ненавидел, когда он тревожил тебя, ставя на кон все, что у нас было. Он уже давно мертв, но я все еще так зол, что не смог достучаться до него, что он был таким чертовски импульсивным.
– Это не единственная причина, по которой ты сердишься на него, – сказала Кэлли печально. – Ты так и не простил его за то, что он чуть не убил вас всех, когда ехал слишком быстро.
Леви уставился на нее, чувствуя, как сердце колотится в горле, а желудок скручивается в узел.
Это было воспоминание, которое он загнал глубоко‑глубоко и предпочел забыть. Он был маленьким, лет пяти‑шести. Он помнил, как гремела музыка, как широко улыбались близняшки, как отец швырял их на крутых поворотах богом забытой дороги, ускоряясь каждый раз, когда сестры кричали, чтобы он ехал быстрее. Леви умолял Рэя, чтобы он притормозил. Отец насмехался над ним, называл пугливым котенком и говорил, что у его сестер больше мужества, чем у него. Близняшки были слишком малы, чтобы оценить опасность. Потом Рэй потерял контроль над машиной, и они кружились, кружились и кружились…