Бубик рванулся вслед за ключником.
В замке стояла та самая тишина, при которой даже малейший звук кажется громким.
Меня охватила злость, захотелось сорвать со всех окон жалюзи, чтобы яркий свет осветил этот мрачный замок.
— Стой! — громко крикнул я ключнику. — Я тебя еще раз спрашиваю: есть кто-нибудь в замке или нет?
Мне ответило эхо. Однако Лацко остановился.
— Нет! — почти крикнул он. — Пусто! — И спустился на несколько ступенек ниже.
Почему он так громко крикнул? Смеется над нами? Или же хочет кого-то предупредить?
Где-то наверху послышался тихий звон. А может, мое это только показалось?
Ключник спокойно стряхнул с сюртука невидимые пылинки и, холодно улыбнувшись, сказал:
— Я к вашим услугам, господа! Можете осмотреть все этажи.
Бубик хитро подмигнул мне и сказал, что останется внизу. Не спеша зарядил винтовку.
Мы шли вслед за Лацко. Он по очереди открывал перед нами двери многочисленных комнат. В одной из комнат мебель была обита светло-голубым шелком, в другой — шерстяной тканью табачного цвета, в третьей — натуральной мягкой кожей.
Нечего сказать, постарался его сиятельство покрасивее украсить свою гнездышко! Разумеется, имея пять тысяч хольдов земли, можно обставить комнаты такой прекрасной мебелью…
В одной из комнат Мишенька уселся в мягкое кресло-качалку и, раскачиваясь, засмеялся: неплохо быть буржуем! От кресла в воздух поднялся столб мельчайшей пыли.
— Прошу вас, пройдемте дальше. — Ключник пошел вперед.
Мишенька продолжал смеяться, но сам не спускал глаз с Лацко, а указательный палец правой руки — со спускового крючка автомата.
Келемен осматривал последнюю комнату, в которой было на удивление тепло. Белая, выложенная фигурными изразцами печка приятно грела.
«Постой! — осенило вдруг меня. — Во всех комнатах холодно, а эту почему-то натопили?»
Ключник, словно угадав мой вопрос, сказал:
— Днем я обычно сижу в этой комнате. — При этом он улыбнулся: — Я думаю, это не запрещается…
И вдруг его улыбку точно рукой сняло. Встревоженные глаза уставились на стол, где в хрустальной пепельнице еще дымился большой окурок.
Келемен тоже заметил его.
— Я учуял этот запах, — показал он рукой на окурок. — Дыма дешевых вонючих сигарет я не замечаю, а дорогих — чувствую издалека.
Однако Лацко уже овладел собой. Он подошел к столу и быстрым движением загасил окурок, а потом, улыбаясь, начал объяснять:
— Приходится курить такие слабенькие сигареты, которые обычно дамы любят. Но других сейчас нет. Кончились все. А сейчас разве достанешь что-нибудь?..
Я даже не слушал объяснения Лацко. Моя мысль судорожно работала: «Сколько минут мы находимся в замке? Минут пять или десять? Если бы эту сигарету курил Лацко, как он пытается утверждать, то она давным-давно потухла бы. Нет, это не так. Готов голову отдать на отсечение, что ее курил кто-то другой. Да и вообще тут происходит что-то неладное…»