В планах было при следующем похищении подкинуть прямую улику, какую-нибудь безделушку, принадлежавшую Свете Воронцовой. Виктор постоянно отвозивший куда-то жену и дочку мэра, уже собрал небольшую коллекцию — и носовой платочек, и крошечного пластикового пупса, и заколку, о которую Света как-то поранилась. Ждали лишь удобного момента.
После того, как при большом скоплении народу в городском сквере нашли отрезанную голову ребенка, из Москвы прислали проверку. Чтобы успокоить бурлящую общественность, мэра отстранили и готовились к его аресту, хотя прямых улик и не было, лишь сплетни и слухи. Все шло по плану, пока я в пьяном угаре не ляпнула Виктору о том, что у полиции есть отпечатки пальцев девочки — сообщницы убийцы. Услышав об этом, Тостоногов перепугался, и велел Виктору сделать падчерицу следующей жертвой. То есть отвезти на дачу, а когда маньяк вволю развлечется, убить и подкинуть в городской парк вместе с парочкой заранее припасенных улик.
Киллер согласился, но теперь делом чести для него стала месть. Увы, пока вице-мэр набирал влияние в городе, в полиции находились люди, почитавшие за честь добывать для него сведения о частных лицах. И уже на следующий день Виктор знал все о моей работе, дочери и муже, и даже об отеле, в котором жил Саша во время командировки. По просьбе наших оперативников работники отеля обещали уведомить шофера, когда Александр Половцев откажется от номера. А уж определить, каким рейсом он полетит, было делом техники.
Но все когда-то заканчивается, в том числе и, кошмар, который я так и не смогла пока до конца осознать. Сашу похоронили, я стояла возле гроба, вся в черном, в окружении мрачных деревьев, потерявших последнюю листву, и вместе слез по лицу стекали лишь крупные серые капли дождя. Как мне хотелось отмотать обратно хотя бы месяц жизни! Я бы отказалась от личного счастья, от захватывающей работы, от всего, что придавало жизни вкус и остроту… только бы остались живыми люди, которых я любила!
Мать Саши лежала в реанимации с инфарктом, от которого, похоже, ей было уже не оправиться. Маша от волнения и холода почувствовала себя неважно, ей пришлось уехать на такси, не дожидаясь конца отпевания. Домой меня отвозил Оскар. Дисциплинарное дело против него прекратили, пресса на все голоса распевала ему дифирамбы, так что возвращение к руководству СК было не за горами. Возле подъезда он вышел из машины, помог мне выбраться наружу, глядя в мои потухшие глаза, положил руки мне на плечи и внезапно спросил:
— Полина, соберись! Не уверен, что твои злоключения закончились. Скажи — кто на самом деле стрелял в киллера?