Тот факт, что они верят, что что-то столь земное и естественное, как секс, может запятнать человека, только углубляет эти осколки.
Ее пальцы впиваются в мои бедра, и я перевожу взгляд с комнаты на Персефону. Она отодвигается от моего члена достаточно, чтобы сказать.
— Останься со мной, Аид. Мы единственные, кто имеет значение сегодня вечером.
Она права. Я знаю, что она права. Я закрываю глаза на вдох, два, и открываю их. Единственный в этой комнате, кто имеет значение, стоит на коленях между моих ног, смотрит на меня снизу вверх карими глазами, такими горячими, что удивительно, как мы оба не сгораем на месте. Она прекрасный беспорядок, и знать, что она позволила мне это? Это какое-то пьянящее дерьмо.
— Я здесь. — Я прочищаю внезапно сдавленное горло. — Я с тобой.
Она улыбается и снова берет мой член в рот, продолжая сводить меня с ума от удовольствия. Я не пытаюсь сдерживаться. Не тогда, когда Персефона так сладко сосет у меня, не тогда, когда она превратила это во что-то только для нас, а не в шоу для них. Я провожу большими пальцами по ее щекам, ловя слезы.
— Я почти на месте. — Предупреждение и обещание. Она сразу же набирает темп, посасывая
мой член, как будто ее искупление находится по другую сторону этого оргазма.
Я отпустил его. Вся комната сжимается до нее и меня, и удовольствие берет верх. Она проглатывает меня, когда я кончаю, сосет меня, пока мне не приходится спихнуть ее со своего члена. Персефона облизывает губы и одаривает меня счастливой улыбкой.
— Мне очень, очень нравится видеть тебя такой развязной.
Я очень, очень люблю тебя.
Каким-то образом я держу эти слова внутри. Я не могу сказать ей это, не приковав ее к себе, не разрушив все. Но… Я могу показать ей. Я могу сделать ей подарок в обмен на все, что она дала мне за последние несколько недель, накапливаясь в этой сцене. Эта женщина не заслуживает того, чтобы стоять на коленях. Она заслуживает того, чтобы ей поклонялись. Она заслуживает того, чтобы быть на троне как равная мне.
Я намерен поместить ее туда.
Я снова заправляю себя в штаны.
— Поднимись.
Она, должно быть, ожидает, что снова окажется у меня на коленях, потому что ее глаза расширяются, когда я двигаюсь и подталкиваю ее к стулу, который я только что занимал. На трон. Ее брови хмурятся, но я не даю ей шанса задать мне вопрос. Я просто опускаюсь перед ней на колени.
Ее глаза расширяются.
— Аид, что ты делаешь?
Мгновение я могу только смотреть на нее снизу вверх. Ее платье ниспадает на ноги и на пол, темный трон позади нее и тщательное освещение придают ее светлым волосам эффект ореола. Даже несмотря на то, что ее макияж далек от совершенства, нельзя отрицать силу, исходящую от каждой клеточки ее существа. Раньше я думал, что она выглядит как королева, но я чертовски ошибался.