— Сразу предупреждаю, эти стихи никаким боком к вам не относятся и были написаны не в вашу честь, — я начал декламировать:
«Мария Карловна, душа моя…
Анальный секс — не окончанье света.
Драматизировать не стоит, Вас любя,
Я понимаю — в Смольном такого не было предмета…
Вы изучали фуги Баха, этикет,
Вам прививали светские манеры,
А бытовые мелочи — анал, минет
Не вписывались в Ваши интерьеры…
Мария Карловна, Вы — свет моих очей,
На землю грешную спуститься призываю,
Не надо слёз, давайте же скорей
Соединимся, к уроку первому я приступаю…»
Я неотрывно смотрел в глаза Маше, и видел, как она покраснела до корней волос. Усмехнувшись ей прямо в лицо, закончил стих из прошлой жизни:
«Мария Карловна, очей моих отрада,
Вот только целку строить из себя не надо!»
Не дождавшись аплодисментов, взял с вазы яблоко и смачно откусил. Сочный хруст раздался в мертвой тишине, словно выстрел.
Увидевший свой шанс Виктор подскочил и обратился к старшей Юсуповой: — Мари, он вас обидел? Только кивните, я с ним разберусь!
Дождавшись слабого кивка от находящейся в прострации девушки, он развернулся ко мне и с пафосом заявил: — Да как ты смеешь?!? Князья — это ум, честь и совесть нации!!! Я, дворянин Попов, вызываю тебя на дуэль для защиты чести и достоинства Марии Юсуповой!
— Причина? Я же сказал, стихи никак не относятся к Марии Александровне.
— А я считаю наоборот! Пусть нас рассудит суд чести!
Я пожал плечами: — Виктор, да не хочу я с тобой драться из-за Машки.
— А я хочу, и этого достаточно! Или буду ходатайствовать об исключении тебя из дворянского сословия за несоответствие высокому званию дворянина!
— Как знаешь, — меня это вот все начало конкретно раздражать. — Присылай секундантов, если не передумаешь. Дамы, честь имею!
Посмотрел на до сих пор красную Марию, сидящую с поджатыми губами, на Ирину, в глазах которой блестели слезы рухнувших надежд, развернулся и вышел. Ну, не судьба мне закорешиться с Юсуповыми — слишком старшая надменна и спесива! Как говорится, горбатую могила исправит.
* * *
Когда за Ярославом закрылась дверь, в номере Юсуповых повисло тяжелое молчание. Наконец, Ирина отмерла и, со слезами на глазах и криком «Ты все испортила!», убежала в соседнюю комнату, напоследок громко хлопнув дверью. Мария тяжело откинулась на подушки дивана и, закусив губу, стала гипнотизировать горевшую свечу. Виктор, помолчав для приличия некоторое время, кашлянул: — Мари, я что-то еще могу для вас сделать?
— Ах, Витя-Витя, нет, не можешь. Я уже все сделала сама… Представляю, что опять скажет мама…
— Да, конечно, я понимаю, это тяжело, когда плебс не оказывает должного уважения. Но вы всегда и всецело можете на меня рассчитывать!