– Да, – отозвалась я. И тут же спохватилась, ведь я хозяйка: – Хотите зайти? Мама с папой вернутся где-то в полседьмого. – Меня осенило: – Угостить вас чаем?
– Спасибо, – отозвался преподобный Митчел. – Зайти-то зайдем, но только… чаю – нет, спасибо. Не сейчас.
Я проводила их в дом, извинилась за грохот – это Бо, вытащив из нижнего ящика буфета все кастрюли и сковородки, колотила ими по кухонному полу. Ничего страшного, сказали гости, и я оставила их в комнате, а сама пошла за Люком и Мэттом. Привела обоих, и они с любопытством глянули на двух гостей – полицейский остался в машине – и поздоровались. И на моих глазах Мэтт изменился в лице. Он смотрел на преподобного Митчела, и вдруг вежливого любопытства как не бывало. Его сменил страх.
Мэтт спросил:
– Что случилось?
Доктор Кристоферсон сказал:
– Кейт, ты не присмотришь за Бо? Может, ты бы… ммм…
Я вышла на кухню. Бо ничего не натворила, но я взяла ее на руки и вынесла во двор. Она уже стала тяжелая, но я все еще могла ее поднять. Я понесла ее обратно на пляж. Налетели комары, но я не спешила уходить, даже когда Бо закапризничала, – меня испугала перемена в лице Мэтта, и я не хотела знать, с чем это связано.
Прошло полчаса, не меньше, когда к озеру спустились Мэтт и Люк. Я не смела поднять на них взгляд. Люк, взяв на руки Бо, зашагал вдоль кромки воды. Мэтт сел со мной рядом и, когда Люк с Бо были уже далеко, сказал мне, что наши родители погибли – их машина столкнулась с груженым лесовозом, у которого отказали тормоза на склоне горы Хонистер.
* * *
Помню, как я боялась, что Мэтт заплачет. Голос у него дрожал, он сдерживался из последних сил, и помню, как я оцепенела от страха – боялась вдохнуть, посмотреть на него. Как будто это было бы страшнее всего – страшнее, чем то немыслимое, о чем он мне рассказывал. Как будто если Мэтт заплачет, то мир перевернется.
Воспоминания. Не люблю их, прямо скажу. Есть, конечно, и хорошие, но в целом, будь моя воля, спрятала бы их подальше в шкаф и закрыла поплотней. И, честно говоря, долгое время мне это удавалось, ведь жить-то надо. У меня есть работа, есть Дэниэл, а воспоминания отнимают время и силы. Правда, в последнее время ни с работой, ни с Дэниэлом у меня не ладилось, но мне и в голову не приходило связать это с «прошлым». Я искренне считала, вплоть до последних месяцев, что с прошлым я уже разобралась. Казалось, у меня все хорошо.
А потом, в феврале, я вернулась однажды в пятницу вечером с работы, а дома меня поджидало письмо от Мэтта. Едва я увидела почерк, перед глазами предстал и Мэтт – всем известно, как почерк способен вызвать в памяти образ человека. И тут же вернулась давно знакомая боль – где-то под сердцем, свинцовая, тупая, сродни тоске по ушедшим. За все эти годы она так никуда и не делась.