Вдруг хлопнула дверь, и она снова услышала крики Бетани.
— Что ты ему сказал?
Их голоса становились все громче, и она увидела самодовольное лицо мужа, зашедшего в кухню.
— Я сказал ему то, что имеет право сказать каждый отец.
— Ты такой ненормальный. Из-за тебя я не могу найти парня. Ты все портишь.
— Бетани, если он не может справиться с твоим отцом, тогда он недостаточно хорош, чтобы быть с тобой, — сказала Рейвен. Теперь она видела логику в словах своего собственного отца.
— Да, верно, держу пари, дедушка не доставлял тебе хлопот, — сказала Бетани.
— На самом деле, — сказала Рейвен, встав на защиту своего мужа. — Твой отец испытал на себе все дерьмо, какое только можно. Мой отец даже угрожал ему дробовиком, а ты знаешь, насколько твой дедушка любит свой дробовик.
— Я делаю это для твоего же блага, дорогая.
— В любом случае, он был полным кретином. Ты, конечно, некрасивая, но можешь найти кого-то получше Малкольма, — сказал Шон, их шестнадцатилетний сын.
— Не говори так о своей сестре, — сказал Дрю.
— Но это правда.
Восемнадцать лет, пять детей, десять собак, пятнадцать кошек, ребенок на подходе, ранчо, за которым нужно ухаживать, и несколько крестников — здорово и изнурительно, но это того стоило.
Когда печенье было отправлено в духовку, дети ушли убираться, а Бетани, наконец, уступила отцу, Дрю притянул Рейвен в свои объятия.
— Как поживает мой маленький инкубатор?
— Ты серьезно думаешь, что это романтично? — спросила она.
— Разве нет?
— Нет! Далеко не романтично. Совсем не романтично. Я даже не могу поверить, что ты так думаешь.
— Предложение!
Она замолчала, развернувшись в его руках и взглянув на него.
— Дрю Рейнольдс, не думай, что ты выкарабкаешься из этой ситуации, если напомнишь мне о том моменте, когда ты был романтиком и сделал мне предложение.
— Речь для медового месяца.
— Все равно не сработает.
— Первая годовщина.
Рейвен вздохнула, уперла руки в бока и посмотрела на него.
— Я не инкубатор.
— Тебе будет легче, если я скажу, что ты принадлежишь только мне и никому другому? — спросил он.
Дрю погладил ее бедра, пройдясь руками по спине. Она знала, что он делает, но всякий раз, когда он ее целовал, она не могла сопротивляться.
— Я все еще расстроена.
— Ты мой очень сексуальный инкубатор. Без тебя у нас не было бы большой семьи, — он обнажил ее шею, еще несколько поцелуев, и она растает. Не то чтобы она злилась. Рейвен редко сердилась, а он просто любил говорить и делать вещи, которые заставляли ее беситься.
— Я не могу дождаться, когда уложу тебя в постель.
— Даже если я в таком виде?