Стоя спиной к кухонной двери, она не заметила его появления. Как обычно, он двигался беззвучно. Мартиса поклонилась, чтобы скрыть смущение.
— Доброе утро, господин.
Шилхара окинул взглядом её шаль, длинную тунику и самодельные бриджи. Он не единственный, кто сегодня не сомкнул глаз. Мартиса провела оставшиеся часы до рассвета, кроя юбку и перешивая её в нечто, напоминающее клетчатые штаны, пригодные для верховой езды.
Шилхара был одет в свою обычную поношенную рубашку, потёртые чёрные штаны и сапоги. Его волосы, без привычной косы, спадали шелковистым водопадом за широкие плечи, обрамляя измождённое лицо. Несмотря на потрёпанный вид и усталость в глазах, в нём чувствовалась аура аристократа — мощный, наглый, уверенный в своём месте в мире. Мартисе иногда было трудно поверить, что он сын низкорожденной гурии.
Она отвела взгляд, испытывая неловкость от приятного покалывания, танцующего от ступней до поясницы. Она находила его привлекательным с момента первой встречи и даже после, когда он делал всё возможное, чтобы она в ужасе убежала из Нейта. Теперь, привыкнув к его поведению и убедившись в его честности по отношению к обитателям поместья, её ещё больше тянуло к нему. Она скрестила руки и молча укорила себя за подобные чувства. Надо играть свою роль, достичь цели. Цена её свободы росла с каждым днём.
— Что за мрачные мысли гнетут тебя в столь ранний час, Мартиса? — Его хриплый голос вырвал её из задумчивости, и она выпрямилась. — Ты что, уснула на ходу? Я дважды спросил, готова ли ты выезжать.
Извинения вертелись на кончике её языка.
— Я готова, господин. Лишь гадала, сколько продлится наше путешествие
— Большую часть дня. Мы разобьём лагерь в трёх милях от Ивехвенна, а к крепости доберёмся за час или два до захода солнца. В Нейт вернёмся утром.
День и ночь наедине. Даже больше, если она рассчитывает вернуться из крепости живой. Беспокойство воевало с тревожным возбуждением.
— Тогда не стоит медлить.
Его губы изогнулись, но он не ответил. Мустанг замер, когда Шилхара взял поводья, проворно перекинул их на широкую спину лошади и погладил коня по холке.
— Ты разжирел от равнинной травы, Комарик. Это путешествие пойдёт тебе на пользу.
У Мартисы округлились глаза.
— Комарик? Вы назвали своего коня Комариком?
Она уставилась на эту мускулистую и ширококостную гору, с таким обхватом груди, что ни каждый на него сядет, и высотой как минимум семнадцать ладоней в холке.
Комарик махнул своей огромной головой в её сторону, словно ставя заданный вопрос под сомнение. Из-за того, что он смотрел на неё сверху вниз восседая на жеребце, его облик стал более надменным.