Ага. А он о чем. В кабинет и привел его Глеб. И да, Матвей не ради приема просителя тут обосновался. Видно, что работает. Стол завален книгами, исписанными и расчерченными листами бумаги местной выделки. Михаил едва охватил взглядом содержимое стола, но по привычке в считаные секунды разложил все по полочкам и точно знал, какие именно документы и книги сегодня занимали хозяина кабинета.
Но это скорее от охвативших его растерянности и волнения. Как и с Марфой. Только тогда его накрыла злость из-за того, с каким неподдельным почтением она говорила с убийцей ее матери и брата. Сейчас же ничего подобного. Перед ним был его сын Матвей, еще в семь лет сработавший ларец, который обещала сберечь сестра византийского императора. Трудяга, ремесленник и строитель, походивший в этом на самого Михаила.
Ему сейчас сорок восемь. Мужчина в самом расцвете сил. В черных волосах практически нет седины. Так, только на висках, что лишь подчеркивает его мужественность. По слухам, тот еще ходок. Впрочем, какие слухи. Он и юношей был ловеласом. Причем стервец подкатывался под бочок не к глупым малолеткам, а обольщал матрон бальзаковского возраста. И это при строгих нравах русичей. Вот прямо по краю ходил, паршивец.
Помнится, однажды драл его за это Михаил. Не ту себе мишень выбрал парубок. А главное, умудрился управиться. Хорошо хоть люди Бориса сработали и не позволили вынести сор из избы. Не хотелось бы лишаться командира особой сотни. А тот подобного не простил бы как пить дать.
– Здравия тебе, князь, – прокашлявшись, поздоровался Михаил.
– И тебе поздорову. Как тебя звать-величать?
– Михайло.
– О как. А я Михайлович. А батюшку твоего как звали?
– Романом, князь.
– Х-ха. А я Романов.
– Я ведаю, Матвей Михайлович, – улыбнувшись, с легким кивком произнес Михаил.
– И с чем ты ко мне пожаловал? – поинтересовался князь.
– Повстречался как-то мне на пути один грек. Выпивоха страшный, но толковый мастер. Научил он меня, как можно изготовить часы. Но не водяные, каковые делают в твоей мастерской, а механизм с заводом. Сказывал он, что можно и с пружиной, но проще с гирьками.
– Так и станешь рассказывать или все же покажешь? – поинтересовался князь с плохо скрываемым любопытством.
– Чтобы показать, мне их нужно повесить на стену.
Матвей подошел к ковру, на котором висело разное оружие, и указал на торчащий из него штырь. Михаил утвердительно кивнул, мол, подойдет. Князь снял с него арбалет и сделал приглашающий жест.
Приладить и пустить часы много времени не заняло. Буквально минута, и кабинет огласило мерное тиканье. По мнению Михаила, звук этот даже умиротворяющий. Быть может, оттого что напоминал о детстве. В доме его родителей висели ходики. Правда, не стародавние, а годов эдак пятидесятых. Но все одно, впечатление на всю оставшуюся жизнь. Жаль, не сохранились. Своевременно не оценил, а потом поздно было.