Тем более, что того же 15 февраля я с бАльшим удовольствием по поручению уже больного императора известил А.С. Меншикова о его отставке. Приятная миссия. Пусть пока расслабиться, за него возьмусь по позже. За остряка самоучку, любителя анекдотов. Поэтому место, которое сейчас было сравнимо с Голгофой, командующий армией в Крыму в Крымскую войну было свободным.
Я считал, что всё это были те проекты, направления, дела которые я мог уже начать реализовывать уже ДО того, как стать императором. И те люди, которые так уже могли начать действовать в нужную сторону. И события пока ещё ЭТОЙ истории тоже начали поворачивать в эту сторону.
12 февраля до обеда пришла весть о неудачном штурме Евпатории. Россия после этого загудит: «Уже турка не смогли побить! Что ж такое!?» А кто виноват? Правильно, власть, и прежде всего император. Это цена за самодержавную власть. Побеждаешь ты на коне, проигрываешь, всё равно, на коне, но, виноват.
А ведь в Евпаторию могли и не лезть или лучше подготовиться. Что Меньшиков не мог точнее узнать сколько войск там у Омер-паши? Мог. Через местных греков и не греков.
Вечером мне сообщили, что императору Николаю стало хуже, но, он на ногах. «Значит уже скоро», — прочитав сообщение подумал я. То, что Николай умрёт в феврале по старому стилю я отлично помнил. Какого числа, нет. Остаются ждать, и готовиться.
12–17 февраля здоровье Николая не ухудшалось, даже улучшилось. И в то же время он не принимал докладов, закрылся, не пускал к себе. Но, медики его наблюдали, доктор Карелль и доктор Мандт. Я отдал распоряжение о любом изменении состояния Николая сообщать мне немедленно, там дежурили неотлучно мои люди. Бюллетень номер 2 сообщил: «Лихорадка его величества к вечеру 17-го февраля усилилась», кто его правильно понял, тот понял, что всё плохо.
Смерть императора, точнее, неожиданная смерть, во время войны, которая им проигрывается, войны к которой он так долго и упорно готовился, конечно, породит слухи и разговоры о самоубийстве, отравлении. Это надо было если не пресечь, то уменьшить. И решил действовать.
К двум медикам я приказал прибавить всех лейб-медиков при дворе Николая I. Их было пять. Чтоб с Николаем постоянно было четыре медика, а не один. Им было указано, что они вели подробные записи с фиксацией состояния императора. В ночь на 18 февраля император Николай Первый вызвал Александра к себе. До меня у него уже были императрица Александра Федоровна, великий князь Константин, старшие сыновья Александра, Николай и Александр.
Я вошёл в небольшую комнату, в ней стоял специфичный больничный запах, император и вправду лежал на простой железной кровати. Медиков я отпустил. Вид умирающего человека меня не пугал. В той жизни на расстоянии протянутой руки я дважды видел и слышал смерть, агонию, и даже закрывал глаза умершему.