Но уже поздно. Небольшой ураган собирается над изысканно накрытым столом. Будь моя сила при мне, я бы легко передвинула его, но теперь я ничего не могу. На глаза снова наворачиваются слёзы. Я прекрасно понимаю, насколько сложно Пепе сдержать ураган.
– Чистые небеса, чистые небеса, – бормочет она себе под нос.
Но тучи не рассеиваются. Мамочка кладёт руку на плечо сестры, пытаясь её успокоить. Но Пепа быстро что-то шепчет ей, и мама тут же бледнеет. Теперь почти все глядят либо на Мирабель, либо на меня. Я как могу сдерживаю рыдания.
И тут, как будто пытаясь доказать, что всё может стать ещё более странным, Мирабель забирается под стол.
– Мирабель! – с язвительной усмешкой на лице окликает её Мариано. – Снова трещины?
Наша семья погружается в молчание, так что всем прекрасно слышен стук, с которым Мирабель бьётся головой о стол, пытаясь вылезти обратно.
– Или ты видишь их, только когда нужно выдернуть меня и твою сестру с танцпола? – продолжает он, весело подмигивая своей невесте.
– Да! – отвечает Мирабель с нервным смешком.
Мы все ахаем.
– Нет, в смысле, нет. Просто хотела сказать, что... Э-м, это очень забавный вопрос. – Мирабель встаёт на ноги. – И, кстати, о вопросах, о внезапных вопросах. Ты ни о чём не хотел спросить Исабелу?
Я быстро гляжу на сестру. Её лицо краснее скатерти на столе. Мамочка в ужасе смотрит сначала на Исабелу, потом на Мирабель и на Мариано. Донья Гузман в шоке прижимает руку в груди.
– Может, – продолжает Мирабель, – сделаешь это прямо сейчас?
– Ну, – бормочет сбитый с толку юноша, – на самом деле я и сам хотел...
– Ты и сам хотел! Отлично, – довольно кивает Мирабель.
Что это с ней? Мирабель подходит к Исабеле, которая выглядит так, будто сейчас упадёт в обморок или кинется на сестру с кулаками.
– Раз у каждого здесь есть какой-нибудь талант, – произносит донья Гузман, не совсем понимая, что происходит. Да ей и дела нет до наших проблем! – Мой Мариано хотел бы начать вечер с песни. – Она оглядывает всех за столом и останавливает взгляд на мне. – Луиза! Принесёшь нам пианино?
Сердце уходит в пятки. Я представляю огромное пианино, стоящее в патио. К глазам снова подступают слёзы! Я судорожно вздыхаю, пытаясь не разрыдаться. Мне очень хочется быть полезной, правда. Я обожаю помогать людям. Но сейчас мне ни за что не поднять пианино! Худший день в моей жизни!
– Луиза! – возмущённо окликает меня Исабела, как будто считает, что я из вредности медлю. Я, конечно, и правда медлю, но совсем по другим причинам.
– Э... – тяну я, с ужасом оглядываясь. Как не раскрыть донье Гузман, что я потеряла дар?