Я неловко переминаюсь с ноги на ногу. Сколько сил я тратила на то, чтобы всё вокруг было идеально и красиво! А Мирабель заставила меня заглянуть в себя и понять, что это не единственное, на что я способна. Возможно ли, чтобы и остальные чувствовали то же самое?
– Я понимаю, о чём ты, Мирабель, – шепчу я. Потом добавляю громче: – Мне тяжело быть идеальной во всём. И иногда мне кажется, что я могу намного больше.
Мирабель бросается ко мне и крепко обнимает. Сначала мне хочется оттолкнуть её, как я делала раньше. Но тут я вспоминаю её слова о том, что каждый из нас очень старается. Может, Мирабель это объятие нужно не меньше, чем мне самой. Я прижимаю её к себе.
– Твои ужасно прекрасные растения – это что-то, Исабела! – со смехом говорит она. – Нам нужно больше таких.
– Ты хочешь сказать, – осторожно начинает Луиза, – что я могу помогать семье как-то иначе? Вам может пригодиться не только это? – Она поднимает руку и сгибает в локте, чтобы показать свои мощные мышцы.
– Ну, иногда, конечно, и они очень кстати, – отвечает Мирабель и падает в объятия сильных рук Луизы.
Она кивает.
– Иногда дар кажется тяжёлой ношей. Даже если ноши – это твоя специальность.
– Точно! – говорит Мирабель. – Иногда перемены к лучшему.
– Я в переменах настоящий эксперт, – вмешивается Камило. – Они не всегда плохи. Может, я тоже могу измениться? Например, стать самим собой.
– О, Камило! – ахает Долорес и крепко его обнимает. – Я прекрасно знаю, что ты намного интереснее и глубже, когда не притворяешься кем-то другим. И дело не только в моём слухе! – Я гляжу на свою кузину Долорес и думаю, каково это – слышать всё вокруг. Может, и она устала от своего дара. – Иногда, – говорит Долорес, – мне бы тоже хотелось говорить, а не только слушать.
Пепа улыбается Долорес.
– Нам бы это понравилось, – говорит она. – Ай-ай-ай, я сейчас расплачусь!
– Нет! – кричит Феликс. – Мы же утонем!
Он со смехом подхватывает жену и кружит на руках. Они целуются, несмотря на то, что все родные стоят рядом. Камило недовольно ворчит, зато я им аплодирую. Я верю, что однажды встречу человека, которого буду любить так же сильно, как Пепа любит Феликса.
– Ничего страшного, – говорит Мирабель. – Тётя Пепа может быть собой. Она может плакать, если ей хочется. Каждый из нас теперь может быть тем, кем хочет.
– Я должна была поговорить с вами о Бруно, – вдруг произносит бабушка. Она берёт сына за руку и притягивает к себе. Дядя прячет лицо в капюшоне пончо, но мы всё равно видим, что он улыбается.
– Когда Бруно ушёл, мне было ужасно грустно, – говорит Пепа, хлюпая носом.