— Очень хорошо, — кивнула я и снова вспомнила о вчерашней встрече. — Но всё-таки какая-то проблема есть?
— Не проблема… — покачал головой Терренс. — Подозрение. У него…
Он ткнул пальцем в сторону Макса.
— Теперь я могу сказать? — уточнил тот. — Спасибо. Так вот, — он обратился ко мне, — всё дело в одной картине. Начну сначала… У моего отца был старый друг, его звали Мигеле Фернандес дель Соль. Он был такой же чудак, что и папа, но куда более безобидный. Он жил спокойно в своём доме на авеню Пари, содержал небольшую, но довольно престижную антикварную лавку и писал какие-то исследования по истории изобразительного искусства. Он жил один, и после смерти отца я навещал его, чтоб он не чувствовал себя слишком одиноко. У него не было родственников, и все его друзья давно отошли в мир иной. Короче, месяц назад он скончался, оставив после себя этот самый дом и лавку, назначив меня своим душеприказчиком. Всё своё имущество он завещал продать на аукционе и передать деньги в благотворительные фонды и часть — школе искусств, в попечительский совет которой он входил. Он сам составил полный каталог своего имущества, который был по его распоряжению напечатан в антикварном бюллетене за позапрошлый месяц. Каталог снабжён подробными пояснениями к каждой позиции с указанием оценочной стоимости. Произведения искусства, подлежащие продаже, выставлены в галерее Портмана, арендованной на ранее зарезервированные им средства. Аукцион назначен на восьмой день Рэу, то есть через три недели. Казалось бы, такая завидная предусмотрительность должна была бы обеспечить беспроблемное исполнение его последней воли. Но проблема всё же возникла…
— Ну, какая это проблема? — фыркнул Терренс. — Кое-кто желает купить одну из вещей без аукциона…
Макс метнул на него гневный взгляд, потом посмотрел на меня.
— Наверно, он прав, это не проблема. Но это довольно странные обстоятельства. Речь идёт о картине, написанной маслом на кипарисовой доске. В каталоге она числиться как «Посещение больной» Яна ван Эйка, 1435 год.
Я нахмурилась, вспоминая то немногое, что мне было известно о Северном Возрождении и фламандской живописи того времени. Макс тем временем продолжил:
— Началось всё с того, что к моему адвокату Руфусу Тэнгу, который занимался формальностями, обратился некий Магнус Ван Тот, с предложением продать ему картину за сумму в три раза превышающую ту, что указана в каталоге. Ты знаешь старика Тэнга, он формалист и зануда, и потому предложил этому господину поучаствовать в аукционе. Спустя несколько дней некий художественный музей Алкора предложил за картину сумму в десять раз больше. Тэнг обратился ко мне, и я сказал, что воля покойного для нас закон. Им тоже предложили дождаться аукциона. Неделю спустя явился некий посредник, который не пожелал назвать своего клиента и предложил в сумму на два порядка выше каталожной.